Пространство памяти
Шрифт:
— На самом деле мы никому не были нужны. Но это нас как раз и спасло: Бенедикты только того и ждали.
— Я тебя удочерю, — сказал Джонни. — Волки иногда это делают. Я был волчонком, прежде чем стать бойскаутом, и слушал рассказы про Маугли и волчью стаю.
— А по-моему, волкам нельзя позволять усыновлять младенцев, — вдруг решительно вмешалась Софи. — Они не знают, как за ними ухаживать.
— Наверное, всем родителям хочется, чтобы дети подтверждали верность их идеи, — задумчиво произнесла Бонни. — Я знаю, Бенедикты
— Знаете, я никогда не сделаю ничего, что может повредить моим кискам, — заявила Софи таким тоном, словно предлагала на обсуждение совершенно новую тему.
Она съела все, что ей дали, и теперь поглядывала, не будет ли добавки.
— Ешь, — сказал Джонни Бонни. — Имей в виду, сладкого нет, одни апельсины.
Наклоняясь, чтобы осторожно вытереть соус с подбородка Софи, он снова попытался вызвать в памяти пифию своего детства. Вот она сидит против него за столом, властная, непререкаемая. Но по мере того как Бонни признавалась в своих сомнениях, пифия превращалась в поблекшую куклу с застывшей улыбкой, неповоротливую и жесткую, как манекен, с которым он пытался вчера танцевать.
— Понимаешь, все думают, что я стыжусь своего происхождения, — говорила Бонни, — но это не так. Просто меня это не слишком интересует. А Бенедикты считают, что я их подвела: взяла и выбрала спокойную жизнь.
— А им известно, что ты тогда тоже зашла за знак опасности? — спросил Джонни. — Ведь упасть могла ты.
— Может, я и зашла за знак, но я была очень осторожна, — ответила Бонни. — Эта твоя шуточка насчет "Винни-Пуха" и возвращения в марей...
— Я не шутил, — возразил Джонни. — Просто мне пришло в голову — я и сказал.
— Ну, знаешь, я "Винни-Пуха" тоже читала. Я, видно, пошла в него. Я оказалась слишком надежной.
— Твои родители и не подозревают, до чего им повезло, — заметил Джонни. — Мои были бы счастливы, если б я стал понадежней, только мне иногда кажется, что я так и буду... знаешь... плясать в опасной зоне, пока не свалюсь.
— По-моему, важно знать, когда остановиться, — сказала Софи, скребя вилкой по тарелке. — Я в какой-то газете читала, что не следует есть слишком много жиров и сахара-рафинада. Они не полезны для здоровья.
— Конечно, это место особое, — прибавил Джонни, все еще думая об опасной зоне. — Потому оттуда и трудно уйти.
Отвлеченный Софи, он не замечал, что Бонни задумчиво смотрит на него.
— Кофе или чай? — спросил он.
— Давай сначала помоем посуду, — предложила Бонни. Софи вскочила.
— Если вымыть посуду с вечера, утро пройдет веселее, — заявила она уверенно.
— Софи, ты сиди! — сказал ей Джонни. — Посуды совсем немного. А потом, у нас и кухонных полотенец нет. То, которым мы раньше вытирали, мокрое,
Софи недоуменно нахмурилась и села.
— Нет, это просто смешно! — воскликнула она. — У меня полотенец хоть отбавляй. Мэвис мне подарила на свадьбу, а потом я сама купила в городе на распродаже.
Она обернулась и зорко глянула на Джонни.
— Как ты думаешь, может, эти люди, что живут рядом, завладели моим ключом? — спросила она. — Они могли сделать себе дубликат. А теперь приходят и берут, что им вздумается. Где моя сумочка?
Джонни положил ей на колени сумочку, и она принялась тревожно рыться в ней.
— Тебе кажется, у тебя трудности с соседями, — сказал он Бонни. — Послушала бы ты, как нам достается.
Пока он мыл посуду, а Бонни пыталась ее вытирать разодранным полотенцем, Джонни рассказывал ей о разговоре с Максом Дейнтоном. Софи задремала: безвольно уронив руку, она медленно склонялась над сумочкой. В ожидании, пока закипит вода для кофе, они допили вино, и Джонни рассказал о столкновении со Спайком.
— Вот тебе еще пример, — сказала Бонни. — Ты здесь всего несколько дней — и уже спасаешь пожилых дам и борешься с их обидчиками. А я живу здесь целый год — и что я за это время сделала? Написала тысячу докладов — и только.
— Но ведь на самом деле ты бы не согласилась быть на моем месте, — отвечал Джонни. — Я об этом много думал в разное время. Конечно, что-то я делал. Школу кончил — не то чтобы очень хорошо, но кончил, — у меня есть кое-какие друзья. Когда барабанщик занят и не может прийти, я заменяю его, но в общем просто болтаюсь без дела. Все так, как я тебе говорю. Я застрял в той зоне. Дженин сорвалась... ты меня обняла, и больше с тех пор ничего не произошло. Только вот сейчас.
— А что сейчас? — спросила Бонни.
Вчерашней снисходительности как не бывало. Его слова ее заинтересовали, возможно, даже немного встревожили — она застыла с тарелкой и полотенцем в руках, ожидая, что он ответит.
— Сейчас покажу тебе фокус, — сказал он и тихонько взял у нее из рук тарелку и полотенце. Потом обнял ее и поцеловал.
Бонни смотрела на него, словно не веря своим глазам. Ему показалось, что она вот-вот засмеется. Он снова поцеловал ее, и на этот раз она как будто была готова ответить на поцелуй. Однако все же не ответила.
— Ну же! Расслабься, — шепнул Джонни. — Я тебе помогу. Я знаю, как это делается.
Но Бонни, хотя и не отбивалась, вся как-то закаменела в его объятиях.
— Нет, это ни к чему, — произнесла она срывающимся голосом. — Это все страшно усложнит.
— А вот и нет! — воскликнул Джонни. — Наоборот, упростит.
— Нет, — настаивала она.
— Но почему? — спросил Джонни. — Я такой необычный, яркий. Можешь позаимствовать у меня самобытности.
— Она у тебя с угрозой, — улыбнулась Бонни и покачала головой. — Мне этот оттенок не подходит.