Пространство памяти

Махи Маргарет

Поднимаясь по лестнице, он размышлял о том, что, хотя и не возражает против общения с людьми, все же, так же как и Бонни, всегда стоит несколько в стороне. Он чувствовал себя одиноким танцором в мире, который то бросается на него, норовя зубами вырвать глотку, а то стонет и жалуется: "Ах

Боже мой, Боже мой, вот напасть-то!" — не зная, как разрешить собственные проблемы. Судя по всему, он вряд ли долго здесь проживет, но Софи подтверждала то, что он уже знал: по существу, люди рождаются, живут и умирают в одиночестве; и хотя эта мысль не веселила, Джонни сейчас находился в том настроении, когда способность называть вещи своими именами означала овладение истиной и таила в себе утешение. Он ворвался в гостиную, чем весьма напугал Софи, которая вскочила, рассыпав по полу печенье.

— Ты как сюда попал? — спросила она.

— Ты меня впустила, — сказал ей Джонни, подбирая печенье. — Ты меня пригласила. А теперь я у тебя поживу. Видишь, как осторожно надо себя вести.

— Это хорошо, — с недоумением произнесла Софи. — А я тебя знаю?

— Я для тебя свой, — ответил Джонни. — я бы, пожалуй, сейчас вышел прогуляться. Но ты, если хочешь, можешь пойти со мной.

Софи просияла.

— Это было бы чудесно, — сказала она. — Если мы пойдем мимо почты, можно забежать туда на минутку и снять со счета денег, потому что нужно, чтобы в доме всегда было немножко, на всякий случай...

— Почта сейчас закрыта, — возразил Джонни, кладя печенье на тарелку. Одно или два из них выглядели немного запылившимися. — Я думал, сядем на автобус и поедем послушать один оркестр.

—

Давай, — радостно согласилась Софи. — Эррол любил оркестры. Он любил слушать, когда оркестр железнодорожного депо играл песню "Земля надежд и славы".

— С тех пор кое-что изменилось, — заметил Джонни. — Тебя ожидает сюрприз. Сходи накинь жакет, Софи, и пойдем посмотрим, что нам предложат.

В ожидании Софи он не спеша сполоснул чашки. "Убежим и посмотрим, что сумеем, — думал он. — Больше все равно увидеть не удастся".

За спиной у него послышалось какое-то шарканье. Он обернулся. Рядом с ним стояла Софи: она надела шляпку и взяла в руки сумочку, но вместо пальто натянула на себя ночную кофту. Одну руку она продела в рукав, а вторую — в горловину так что шея у нее была туго перетянута, а кофта болталась мешком под мышкой.

— Возможно, нам придется кое-что изменить, — заметил Джонни, помолчав. — Надо надеть жакет.

И принялся снимать с нее ночную кофту.

Софи подняла на него глаза — вид у нее был довольный, но в то же время и неуверенный.

— Как, это ты? — вдруг спросила она, словно не веря собственным глазам.

Джонни остановился. Он вспомнил, как услышал этот вопрос в первый раз. Сейчас это было уже совсем другое дело.

— Софи, — сказал он наконец, — я думаю, это правда я. Честное слово, я так думаю.

И в этот миг, хотя он и не мог бы этого объяснить, он ясно понял, что принадлежит к тем, кому в жизни повезло.