Пространство памяти
Шрифт:
— Нет, я всегда сохраняю бумагу, — возразила Софи.
Бонни все молчала.
— Меня по ночам особенно прихватывало, когда я уже почти засыпал, — продолжал Джонни, — или когда я чему-нибудь радовался, а еще когда выпивал. Понимаешь, Дженин всегда казалась более одушевленной, чем я, правда? Ты сказала, она была такая "живая". А потом... ты и я... ведь мы соврали. Тогда я был тебе очень благодарен, но немного спустя начал думать, что на это была особая причина.
Бонни наконец пошевелилась, беспокойно вздохнула и, слегка отвернувшись от него, заговорила.
—
Софи наконец развернула печенье.
— Глядите, — воскликнула она, размахивая пачкой. — Эти вкусные... как их... штучки.
Потеряв интерес ко второму пакету, она начала вытаскивать печенье из пачки. В конце концов Бонни пришла ей на помощь.
— Весьма вам благодарна, — чинно произнесла Софи.
— Ночь меня продержали в больнице, — сказал Джонни, переходя к более обычной теме. — Явился какой-то тип и стал беседовать со мной и родителями. Пришлось нам потом к нему дважды заходить — мы все с ним подробно обсудили, так что в конце концов это уже не казалось такой жуткой тайной.
— А твоя мать велела тебе улыбаться? — спросила Бонни.
— Слушай, они делали что могли, — оборвал ее Джонни. — Им нелегко, они ведь не требуют, чтобы я совершил какое-нибудь открытие или еще что, они просто хотят, чтобы у меня была работа, чтобы я радовался жизни и никому не причинял беспокойства. Это не так уж и много.
— Нет, это слишком много, — сказала Бонни. — Они не хотят, чтобы ты воспользовался своей силой.
— Какой силой? — спросил Джонни саркастически. — Нарушать спокойствие?
— Но его необходимо нарушать, — ответила Бонни, — а не то ничего не останется, кроме бездействия и скуки. Ты просто не нашел еще правильного подхода.
Софи предложила Джонни печенье, он взял и обмакнул его в чай.
— Нянюшке бы это не понравилось, — строго заметила она.
— Послушай, Джонни, — сказала Бонни, наклоняясь к нему. — Я в этом разбираюсь... честное слово. — В голосе ее прозвучала грусть. — Я бы хотела иметь твою силу. В других людях я ее тотчас чувствую — вот, например, в тебе, она из тебя так и хлещет. Но у меня ее нет. Она как-то связана с жизненной энергией или со страстью.
— Очень вкусные, — проговорила Софи, беря еще одно печенье. — Но слишком много их есть не следует, ведь в них рафинированный сахар.
— В день рождения можно, —
Он вспомнил, как перстень пифии взлетел в воздух и как недели через две он нашел его на лужайке — перстень лежал на траве, словно только что упал на нее.
— Ты его выбросила, — сказал Джонни и повторил ее жест, взмахнув рукой.
— Он был не мой, — ответила Бонни, тотчас поняв, о чем он говорит. — Нет, правда. Единственный раз, когда он сработал, он предсказал беду. На деле я совсем не была пифией, хотя и изображала ее. Скажи, а сейчас тебе легче? Оттого, что мы все обсудили?
— По-моему, чему-то пришел конец... впрочем, это все равно должно было случиться, — ответил Джонни. — Я много об этом размышлял. Мне кажется, все стало меняться, когда я проснулся на пешеходном островке, а потом встретил Софи и пришел сюда. Думаю, все началось с того, как я поселился у Софи, впрочем, может, я был уже готов к переменам. Я все еще помню о том, что случилось с Дженин, но не все время, как раньше. Это уменьшилось.
— Уменьшилось?
— Изменилось. Раньше это преследовало меня, как призрак.
Он не стал объяснять, что теперь ему казалось, будто и сам он уменьшился. В начале этой повести он шел, исполненный видений, по городу, словно выслеживал кого-то, и город сдался, выдав ему Бонни и Нева, которые усмирили порожденных его памятью призраков прошлого. Изгнав духов, он наконец обрел свободу. Но что-то при этом утратил, ведь они были, по сути, частью его личности. К тому же все эти призраки создавали ему романтический ореол. Конечно, он мог бы бежать от скорбных воспоминаний, стать неким демоном, недоступным страданию и боли, но он вернулся к обычной жизни, радуясь своему исцелению.
Джонни встал и принялся бродить по комнате, изучая перемены, внесенные в нее хозяйственной рукой.
— А трудно было с... моим здешним другом? — спросил он.
Однако ответила ему Софи.
— О нет, — убежденно произнесла она. — Он милый юноша, и к тому же плохи наши дела, если мы не сможем помогать друг другу.
— Макс Дейнтон говорит, что на самом деле здесь надо быть все двадцать четыре часа в сутки, — сказала Бонни. — И он прав. Иногда она бродит по ночам... Ты же знаешь. Придется ждать, пока подойдет ее очередь, но на самом деле даже хорошо, что она останется здесь подольше. Макс говорит, что будет регулярно к ней заходить. Я не очень-то много делаю, но я тоже могу за ней приглядывать. По крайней мере, я не сторонний наблюдатель.
— Я думал, может, мне опять поселиться здесь? — бросил Джонни небрежно, не решаясь посмотреть прямо на Бонни. — Я могу здесь кое-что делать. Конечно, не целый день. У меня сейчас есть какая-то работенка. Последние две недели я работал в городе на стройке. Отцу удалось найти одного человека, который меня взял. Заканчиваем выемку грунта. Понимаешь, машины уже свое дело сделали, а мы готовим котлован к бетонированию. Я подвожу на тележке глину, кипячу чай, бегаю по всяким поручениям, помогаю передвигать леса и все такое. Это отсюда недалеко, можно пешком дойти.