Против черного барона
Шрифт:
…Прошло почти два часа полета. Но ничего, кроме нескольких крестьянских подвод, штурман не заметил на дорогах.
Над Серогозами самолет развернулся и взял курс на Мелитополь. Через некоторое время Золотов увидел впереди, над дорогой, большое облако пыли. Подал знак Крекису. Тот тоже стал внимательно смотреть вниз. И вот под крылом показалась колонна — сначала подводы, потом артиллерия, пехота, конница. Казалось, ей не будет конца. Штурману никогда раньше не приходилось видеть с воздуха такое большое количество войск. Расстояние от хвоста до головы колонны
Золотов не сдержался и открыл огонь из турельного пулемета. Но Крекис тотчас же погрозил ему кулаком: мол, нельзя отвлекаться, надо вести разведку.
Да, этот полет оказался очень важным. Он повлиял на весь дальнейший ход боевых действий в Северной Таврии. Правда, 10 августа мы еще не знали о нем и, как обычно, спозаранку готовились встретить врангелевские самолеты на подступах к переправе. Но они почему-то не появились. Я подумал, что это неспроста.
Видимо, белые выжидали удобного момента: как только наши самолеты разлетятся — ударить внезапно по мосту. Учитывая обстановку, я послал на разведку только две машины, а остальным летчикам приказал дежурить на аэродроме. Под вечер наши разведчики обнаружили в районе Большие Маячки — Черненька большое скопление конницы. Значит, противник действительно производил перегруппировку своих войск.
Ночью меня вызвал командующий Правобережной группой войск Эйдеман и сказал: «На наш участок фронта Врангель перебрасывает крупные кавалерийские и пехотные части. Некоторые из них уже под Серогозамн. Их видели разведчики Центральной авиагруппы. Завтра утром высылайте самолет на поиск. Очень важно знать, в каком направлении движутся колонны белых».
11 августа в семь часов утра на разведку вылетели Васильченко и Захаров. Каждый по своему маршруту. Всего в этот день они сделали по три полета. По возвращении каждый раз лично докладывали Эйдеману.
На основе их донесений можно было сделать такие выводы: на нашем участке фронта противник сосредоточил большие силы конницы и пехоты, располагает достаточным количеством транспорта для быстрой переброски войск. Части передвигаются рассредоточенно, по полевым и проселочным дорогам.
Наибольшее количество артиллерии и кавалерии белые нацелили против нашего левого фланга.
Из третьего полета Николай Васильченко вернулся в сумерки. Мы вместе поехали с ним в штаб Правобережной группы войск. Он так устал, что еле держался на ногах. Глаза покраснели, лицо приняло землистый оттенок. Роберт Петрович Эйдеман заметил это и сразу пододвинул ему стул:
— Садитесь! Вижу: крепко вам досталось сегодня, товарищ красный летчик. — И, улыбнувшись, сказал: — Ну, докладывайте, что вам удалось обнаружить в районе Антоновки?
— По-моему, у противника там около двух тысяч конницы, до четырех тысяч пехоты и десять батарей…
Эйдеман нахмурился:
— А как ведут себя наши войска?
— Отступать начали к Каховке и Любимовке…
— Не отступать! — возразил командующий. — Просто отходят на заранее подготовленный рубеж. Нам невыгодно давать бои в открытом
— Тоже — ни шагу назад! — ответил Васильченко.
Наше командование предприняло все меры для защиты плацдарма. Каховку и Любимовку надежно прикрыли огнем дивизионы тяжелой артиллерии. Отряда красной конницы объединились в одну группу и стали наносить по врагу мощные контрудары. Вступила в бой только что прибывшая 51-я дивизия Блюхера. Центральная авиагруппа Павлова перелетела к нам, на правый берег, в Ново-Каменские хутора. Главное внимание мы сосредоточили на уничтожении кавалерии Барбовича.
Юлиан Крекис и Николай Золотов были награждены орденом Красного Знамени за то, что первыми обнаружили скрытную переброску войск противника.
Утром 12 августа вылетавший на разведку Николай Васильченко заметил новое скопление вражеских войск. В районе Корсунский монастырь — Черненька — Черная долина — хутор Терн он насчитал до трех тысяч повозок с пехотой, более тысячи сабель кавалерии и две артбатареи. Группировка двигалась в сторону Днепра. В своем донесении летчик сделал вывод, что противник готовит удар по нашему правому флангу. Предположение Васильченко подтвердилось.
Через несколько часов врангелевцы перешли в наступление одновременно на двух участках. Корпус Барбовича двинулся к Каховке с северо-востока, а 2-й армейский корпус генерала Слащева — с юга. Видимо, они намеревались отрезать наши войска от переправ, окружить и уничтожить.
Под давлением превосходящих сил белых наши части с боями отходили к укреплениям плацдарма. Но не бежали в панике, как рассчитывал Врангель.
Вспоминая эти дци, Р. П. Эйдеман позже писал: «Мы видели, как конница Барбовича атаковала проволоку и окопы, как набегали и как уходили стремительно обратно ее волны, разбрасывая по степи темные пятна убитых лошадей и людей».
Каховский оборонительный пояс явился полной неожиданностью для белогвардейцев. В этом была заслуга и наших летчиков. С момента форсирования Днепра они не пропустили к Каховке ни одного вражеского самолета.
В припадке ярости Врангель отстранил генерала Слащева от командования корпусом. Его вина состояла в том, что он не сумел предотвратить создания Каховского «тет-де-пона», то есть предмостного укрепления.
С началом боев мы стали ждать активных действий белогвардейской авиации. Она всегда сопровождала свои наступавшие войска.
Рано утром 12 августа летчики авиагруппы выстроились на аэродроме. Я обратился к ним с краткой речью. Главное внимание сосредоточил на трудностях, с которыми нам придется встретиться. Самолетов мало, запасы горючего и боеприпасов тоже ограниченны. В заключение я высказал уверенность в том, что каждый из летчиков с честью выполнит свой долг. Комиссар Савин добавил:
— На нас, товарищи, возложена огромная ответственность. Если мы не защитим мост, наши на том берегу долго не продержатся…