Против черного барона
Шрифт:
Сам Николай Васильченко в донесении, написанном сразу после посадки, уделил воздушному бою лишь несколько строк:
«…Я заметил семь неприятельских самолетов, два из них стали нападать… в это время заело пулемет. Я начал удирать и исправлять его. Исправив пулемет, сам пошел в атаку, после чего неприятельские самолеты начали стрелять по мне и удаляться. Потом опять встуйали в бой. Я нападал то на одного, то на другого, не давая им выполнять бомбометание по нашей переправе».
А вот признание самого генерала Ткачева:
«…Наши
За этот бой Николай Николаевич Васильченко был представлен к награждению золотым оружием.
Месяц спустя мне в поисках продовольствия пришлось заехать в большое село, расположенное примерно в ста километрах от Берислава. Был базарный день. Широкую площадь около церкви затопил людской водоворот. Вдруг я услышал песню, в которой часто упоминалось имя Василя. Ее пел, играя на бандуре, слепой старик в старой залатанной свитке. В этой украинской песне рассказывалось о битве красного сокола со стаей белых ворон, о том, как он прогнал их за море. Имя Николая Васильченко становилось легендарным.
Беспредельную храбрость в боях против Врангеля показал и Вася Вишняков. Его биография необычна. Во время мировой войны он был награжден двумя Георгиевскими крестами, получил первый офицерский чин. Казалось бы, у него — прямая дорога к белым. Но когда началась гражданская война, Вишняков пришел к нам.
Он явился на аэродром в простой сатиновой рубахе, босиком. Ему сначала не поверили, что он летчик. Я тоже сделал вид, что не знаю его, но украдкой кивнул на свой самолет. Вася моментально вскочил в кабину «ньюпора» и взлетел.
Выполнив в воздухе несколько фигур, в том числе «мертвую петлю», он сел. И так красиво, что все залюбовались его посадкой.
С этого дня Василий Федорович Вишняков стал летать в нашем 5-м авиаотряде. Воевал он храбро, атакуя, никогда не уходил в сторону, какой бы сильный огонь ни встречал. Исключительно метко стрелял.
В боях под Каховкой я с радостью узнал, что и бывший офицер Земитан — мой уважаемый инструктор — тоже честно служит народу. Все настоящие патриоты встали на сторону революции…
Белые решили отомстить за поражение семи своих самолетов в воздушном бою с Николаем Васильченко. 13 августа стало для нашей группы самым черным днем.
Все исправные самолеты улетели. На аэродроме остались лишь механики и мотористы, занятые ремонтом машин. Свободные от заданий летчики пошли обедать. Только сели мы за стол, послышался негромкий гул «хэвиленда».
— Вроде международная контра зудит, — сказал Савин и выбежал из столовой. За ним поспешили остальные.
Комиссар быстро подготовил для стрельбы пулемет «льюис», но стрелять из него было бесполезно. «Хэвиленд» шел на большой высоте.
Послышался
— Фельдшера! — крикнул я. А он был уже рядом. Расстегнул трясущимися руками гимнастерку комиссара, приложил ухо к его груди, послушал и сдавленным голосом сказал:
— Все, товарищ командир…
Эх, Иван Дмитриевич, дорогой ты мой человек, чистая душа… Я бережно поднял его на руки и понес в дом. Там уже лежали тела еще двух убитых.
Много людей тогда пострадало. Тяжелые ранения получили летнабы Халилецкий, Воронцов, Иван Трофимович Дацко.
Вечером врангелевцы решили еще раз навестить наш аэродром. Маскируясь облачностью, они подошли к самому Бериславу. Но здесь их заметил Яков Гуляев, возвращавшийся с боевого задания. Внезапной атакой он сбил одного беляка, а другого обратил в бегство. Правда, и сам он был ранен в руку.
Некоторые моменты боя мы увидели с земли. Более подробно рассказал о нем сам Гуляев в курилке. Неожиданно для всех он заявил:
— Я действовал так, как советовал товарищ Ленин.
— Как именно? — удивленно спросил Васильченко.
— Если пошел в наступление, — спокойно ответил Гуляев, — то не останавливайся, иди вперед, на трудности не смотри.
— Ты, Яков Яковлевич, говоришь так, будто сам видел и слышал Ильича, — заметил кто-то из летчиков.
— Да, было дело, — сказал Яша. — Хоть раз, но посчастливилось мне слышать товарища Ленина.
Раньше Як Якыч никогда об этом не говорил… А ведь он уже около года находится в нашем отряде.
— Расскажите подробней, — попросил я его.
Гуляев помолчал немного и начал:
— Случилось это незадолго до расстрела июльской демонстрации в Петрограде. Я тогда работал механиком в Гатчинской школе авиации. Однажды пришли к нам матросы и говорят:
— Мы — делегаты от балтийцев. К Ильичу идем. Вторые сутки не ели, покормите, братцы…
Я даже рот открыл от удивления:
— К Ильичу?
— Точно, к товарищу Ленину.
— Возьмите кого-нибудь и от нас.
— Пожалуйста, иди, если тебя направит комитет.
И меня действительно направил комитет. Приехали мы в Питер и пошли прямо во дворец Кшесинской, к большевикам…
Наш старший показал часовому мандат, и нас пропустили. В огромной комнате с зелеными стенами было уже полно народу. Большинство — военные моряки.
Неожиданно из боковой двери вышел Ильич. Улыбнулся приветливо и сказал:
— Здравствуйте, товарищи революционные матросы! Давненько вас жду.
— Здравствуйте, товарищ Ленин! — хором ответили мы.
Ленин прошел к трибуне и выступил перед нами с небольшой речью. Всю ее не помню, но некоторые слова крепко застряли в голове.