Противостояние
Шрифт:
— Все эти годы я доверяла вам, — подхватив подол в руки и горячо взглянув на неё, процедила та. — Ждала вашего внимания. Но вы, видимо, не можете смириться с тем, что кто-то кроме вас имеет власть в этом дворце, поэтому едва кто-то её получает, начинаете борьбу с этим человеком. Будь то я, Сейхан или Эсмахан Султан. Больше я ничего не жду от вас, госпожа!
Блеснув голубыми глазами, Нурбахар Султан спешно покинула покои, задев плечом Цереру-хатун, которая пошатнулась из-за этого.
— Что-то Нурбахар Султан разбушевалась,
— Нурбахар кроме как лить слёзы более ничего не может, — спокойно ответила та, взглянув с любопытством на приведённых наложниц.
Церера-хатун была высокой и черноволосой красавицей, а Мирингея-хатун, наоборот, светловолосая, невзрачная и, кажется, более кроткая.
— Вы здесь, предо мной, потому что ненавидите Сейхан Султан. Насколько мне известно, в прошлом вы дружили?
— Да, госпожа, — ответила Церера, осмелев. — Но после того, как Сейхан побывала в покоях повелителя, то зазналась. Мы это… не одобрили.
Ухмыльнувшись над словами о неодобрении, Михримах Султан подошла к ним ближе.
— У меня есть к вам одно поручение. Справитесь — одарю золотом и, быть может, отправлю одну из вас к брату.
Наложницы в предвкушении переглянулись.
Дорога из Трабзона в Стамбул.
Соколлу Мехмед-паша, сотрясаясь на кочках в карете, мирно посапывал, уснув. Напротив него сидела Эсмехан Султан, обнимая уснувшего у неё на коленях сына султанзаде Ибрагима.
Разглядывая спящего мужа, султанша случайно остановила взгляд на письме, выглядывающем из-за ворота его кафтана. Вспомнив о том письме, которое муж спрятал от неё, едва она зашла в его кабинет накануне поездки, Эсмехан Султан, возгоревшись любопытством и ревностью, осторожно протянула руку и медленно вытащила письмо из-за ворота кафтана.
Оно было перевязано шнурком и, быстро расправившись с ним, султанша, стараясь не создавать шума, прочитала содержимое.
“Хюмашах Султан,
пишу это письмо, разрываясь на от мук любви, овладевшей мною, едва я впервые вас увидел.
Вы принадлежите другому мужчине, что душит вас в брачных оковах ревности и власти.
От осознания этого я переполняюсь гневом.
Простите раба своего за такую дерзость.
Сжальтесь над своим ничтожным рабом и ответьте на моё отчаянное взывание к вам».
Ошеломлённо взглянув на спящего мужа, Эсмехан Султан, проглотив слёзы, свернула письмо и, перевязав его, вернула на место.
Топкапы. Мечеть Рустема-паши.
Русоволосая женщина в чёрном одеянии, которое дополняла лишь корона с тёмно-фиолетовыми драгоценными камнями, спустилась из кареты на землю.
Фахрие-хатун, поддержав её за руку, обернулась к мечети, к которой они подъехали, и осмотрелась.
Михримах Султан, печально вздохнув, с трепетным чувством в серых потухших глазах взглянула на сооружение, сверкающее
— Неправда ли, красиво?
— Да, госпожа, — кивнула Фахрие-хатун, сочувственно взглянув на госпожу. — Мечеть Рустема-паши, наконец, достроена и скромно красива.
Улыбнувшись уголками губ, Михримах Султан, бросив прощальный взгляд на мечеть, повернулась обратно к карете, и хазнедар бросила на неё непонимающий взгляд.
— Госпожа, вы разве не желаете увидеть мечеть изнутри?
— После взгляну, — обернулась через плечо та, возвращаясь обратно в карету. — Сейчас поедем к Шехзадебаши. Там могила моего мужа…
Топкапы. Покои Сейхан Султан.
Темноволосая султанша беспокойно металась в своих покоях под напряжённым взглядом Зейнар-хатун.
— Госпожа, вы уверены, что этих девушек отобрали для повелителя? — спросила та. — Вряд ли Михримах Султан выберет столь высокомерных и не желающих подчиняться наложниц, как Церера и Мирингея. Она слишком дорожит своей властью и боится её потерять. Ей не зачем рисковать и создавать себе ещё одну соперницу.
— Нет, не уверена. Если не для повелителя их отобрали, тогда для чего? Быть может, султанша хочет разузнать у них обо мне и найти моё слабое место?
— Кто знает, что на уме у Михримах Султан? Нам остается только догадываться.
— Нет! — горячо возразила Сейхан Султан, сверкнув зелёными глазами. — Нам остается помешать ей, Зейнар. Что бы она не задумала, ей это не удастся.
— Что вы намерены предпринять?
— Пока не знаю… — выдохнула Сейхан Султан.
Топкапы. Гарем.
Церера-хатун, переглянувшись с Мирингеей-хатун, стоящей в отдалении от неё, опустилась на тахту и взглянула на наложниц, переставших говорить с её приходом.
— Церера, где ты пропадала? — спросила одна из них.
Та с видом сплетницы наклонилась к ней и, понизив голос, прошептала:
— Меня вызывала к себе Сейхан-хатун. Представляете? Хотела, чтобы я стала служить ей по старой дружбе.
— Правда? И что ты ответила?
— Да кто она такая? — возмутилась Церера. — Ещё вчера была такой же наложницей, как мы. Возомнила из себя госпожу. Ходит, нос задрав.
— Ты права, — согласилась другая наложница. — Вчера она, увидев, что я не поклонилась, подошла ко мне и стала грозиться, что если не буду уважать её, выгонит из гарема.
— Стоит поставить её на место, верно? — заговорщически ухмыльнулась Церера ей в ответ.
Наложницы согласно закивали головами, смотря друг на друга.
— И я знаю, как, — продолжала шептать девушка. — Она думает, что властна над нами и может раздавать приказы. Если против неё восстанет кто-то один, то ему несдобровать. А если мы будем вместе, то она не сможет нам помешать!
— Но как же Михримах Султан? — запереживала одна из девушек. — Она не позволит учинить в гареме бунт.