Противостояние

Saltwater Marina

— Что ты такое говоришь? — насмешливо хмыкнула Церера. — Михримах Султан также не любит Сейхан-хатун. Султанша защитит нас в случе чего. Бояться нечего!

Мечеть Шехзадебаши.

Михримах Султан, помрачнев, медленно подошла к могиле Рустема-паши, находящейся во внутреннем дворе мечети Шехзадебаши, и взглянула на надгробный камень, на котором были высечены его имя и годы жизни.

Фахрие-хатун проводила её печальным взглядом, а после опустила голову.

Скорбящая султанша медленно

стёрла слёзы с щёк. В её груди болезненно защемило, когда она перевела взгляд серых глаз к небольшой могиле, находящейся совсем рядом от захоронения Рустема-паши.

На надгробном камне было высечено имя “Султанзаде Осман, сын Михримах Султан и Рустема-паши”, а также годы его недолгой жизни.

Подойдя, Михримах Султан возродила в себе далёкие счастливые воспоминания, когда она держала новорождённого сына в своих руках и счастливо улыбалась, смотря как муж целует его в лоб. Оборвав себя, султанша медленно распрямилась,и, бросив прощальный взгляд на две могилы, развернулась и подошла к Фахрие-хатун.

— Возвращаемся во дворец. Скоро начнётся то, что мы задумали.

Топкапы. Гарем.

Сейхан Султан шла из своих покоев в гарем вместе с Зейнар-хатун, дабы проверить, там ли Церера и Мирингея или одну из них уже отправили готовиться к хальвету. Если это так, то она обязана вмешаться.

Едва завидев её, проходящую мимо гарема, подговорённые Церерой наложницы выбежали ей навстречу. Церера и Мирингея, оставшиеся в гареме, напряжённо переглянулись.

— Сейхан-хатун! — воскликнула одна из наложниц, Анна-хатун.

Злобно сверкнув зелёными глазами, Сейхан Султан нахмурилась.

— Ты, видимо, забылась. Из нас двоих хатун ты, а я — султанша.

Ухмыляющаяся Анна-хатун переглянулась со стоящими рядом с ней девушками, будто бы набираясь смелости от них.

— Ты не султанша, Сейхан-хатун. В гареме есть лишь одна настоящая султанша.

— Это Михримах Султан! — закончила другая наложница.

Сейхан Султан вспыхнула от гнева и негодования, но Зейнар-хатун вышла вперёд, прикрыв собой госпожу.

— Довольно! Как ты смеешь с госпожой так разговаривать?

— Ты вообще молчи! — воскликнула Анна-хатун.

— Прикрой свой рот, Анна! — процедила сквозь зубы Сейхан Султан, и её зелёные глаза наполнились яростью. — Иначе я прикажу вырезать тебе язык за подобные слова.

— Внимание! Михримах Султан Хазретлери! — раздался голос Сюмбюля-аги, и все, замолчав, склонились в поклонах.

В чёрных одеждах султанша, возвращающаяся в Топ Капы из поездки, подошла к столпившимся наложницам и, нахмурившись, непонимающе огляделась.

— Что здесь происходит?

Фахрие-хатун, стоя позади султанши, напряжённо посмотрела на Сейхан Султан, которая, распрямившись из поклона,

подошла к госпоже.

— Эти наложницы смеют отрицать моё положение матери шехзаде и госпожи.

— Ещё одно слово, и я посажу вас в темницы до вечера! — прикрикнула на наложниц Фахрие-хатун. — Занимайтесь своими делами, а против Сейхан Султан бунтовать не смейте.

Наложницы, недовольно поджав губы, смутившись и растеряв смелость, бегло разошлись по гарему.

Фахрие-хатун довольно переглянулась с Михримах Султан, которая подошла ближе к рассерженной Сейхан Султан.

— Успокойся. Сначала все наложницы, ставшие султаншами из-за рождения шехзаде, испытывают трудности в признании другими девушками, с которыми они ранее были равны, их авторитета и власти. Со временем они признают то, что ты стала султаншей. А сейчас возвращайся в свои покои.

Молча поклонившись, Сейхан Султан спешно удалилась, гордо вздёрнув острый подбородок. Проводив её долгим взглядом, Михримах Султан обернулась в сторону гарема и встретилась довольным взглядом с ухмыльнувшейся ей Церерой-хатун.

Ночь.

Топкапы. Гарем.

В темноте ночи одна из наложниц, Дильнар-хатун, осторожно поднялась с постели по нужде, но, проходя мимо кровати своей подруги, Анны-хатун, она нахмурилась. Неожиданно её истошный крик пробудил весь гарем.

Анна-хатун, бледная и неподвижная, лежала в постели с раскрытым ртом, из которого изливалась кровь.

Топкапы. Покои управляющей.

Фахрие-калфа спешно вошла в покои и поклонилась султанше, стоявшей у горящего камина в ночном одеянии.

— Госпожа. Девушки обнаружили Анну-хатун.

— Прекрасно, — ухмыльнулась та, кивнув головой с распущенными русыми волосами. — Осталось только дождаться, когда Церера и Мирингея помогут им догадаться, кто мог бы это сделать. А пока избавьтесь от тела и сделайте вид, будто напуганы происходящим и намерены успокоить гарем.

Топкапы. Гарем.

Девушки, испуганные и мрачные, сгрудившись в кучку, наблюдали за тем, как охранники выносили из гарема окровавленное тело Анны-хатун. Церера, выйдя немного вперед, обратилась к Сюмбюлю-аге, стоящему неподалёку:

— Что с ней сделали?

— Неужели ты не видишь? — раздражённо воскликнул он, взмахнув рукой. — Язык ей вырезали, а после задушили!

Наложницы испуганно зароптали. Сюмбюль-ага и Фахрие-хатун, переглянувшись, вышли из гарема, намеренно оставив девушек одних. Мирингея, поймав многозначительный взгляд Цереры, встала лицом к остальным.

— Вы слышали? Ей отрезали язык! Дильнар, помнишь, кто обещал это сделать с Анной?

— Сейхан обещала отрезать Анне язык, — ответила та. — Сегодня, когда мы подошли к ней.