Противостояние

Saltwater Marina

Впереди нее бежали старшие сыновья, Гази и Муса, а за ними Гевхерхан.

Остальные дети остались во дворце.

Здесь, в отдалении от столицы, одержимые мысли о власти, наконец, отпустили ее.

В Эдирне жизнь шла своим медленным, размеренным чередом, в котором Хюма Шах чувствовала себя намного комфортнее вместе со своим трауром.

Время скорби давно закончилось, но от мысли, что ее новорожденная Назлыхан умерла, лица которой она так и не увидела, рождала в Султанше тоску и боль.

Будь рядом

с ней Мехмед-паша, то она, возможно, легче пережила бы эту потерю. Но она осталась совсем одна наедине с этой болью, которая разрушала ее изнутри, потому как Шах была чрезвычайно чувствительным человеком с хрупким душевным устройством.

После неожиданной казни матери она погрузилась в траур на долгие месяцы и лишь с помощью ненависти к Михримах и отцу смогла выбраться из него, начав делать хоть что-то.

Сейчас же ничто не было способно возродить ее от этой тоски, в которую она окунулась с головой, словно в омут.

Утро следующего дня.

Старый дворец.

Арвен-хатун с упоением наблюдала за тем, как светловолосая Нурбахар, наконец, с улыбкой восседает на тахте, кормя с ложки улыбчивую дочь Севен Султан этим утром.

— Аллах смиловался над тобой, Нурбахар, — проговорила Арвен, поймав взгляд госпожи, с которой общалась, как с подругой, а не с Султаншей. Ведь они вместе попали в гарем и даже жили в одной комнате фавориток. Арвен бывала на хальвете у Мехмета единожды по приказу покойной Валиде Султан, но, очевидно, ей не повезло. — Хорошо, что Повелитель позволил тебе забрать дочку. Она и сама по тебе очень скучала…

— Да, верно, — улыбнулась Нурбахар, вытерев дочери салфеткой лицо после завтрака. — Жаль, что Селима не разрешили взять…

Их прервал стук в двери, в которые после вошла взволнованная калфа дворца.

— Султанша. Прибыла Сейхан Султан.

Светловолосая Султанша мгновенно напряглась, переглянувшись с Арвен-хатун.

— Что ей здесь понадобилось?

— Здравствуй, Нурбахар, — приторно-вежливо улыбаясь, проговорила Сейхан, входящая в покои в роскошном зеленом платье с золотистой вышивкой и сверкая в золотых драгоценностях, в том числе и в высокой, тяжелой короне с изумрудами. — Доброго тебе утра.

— Арвен, уведи Севен Султан в детскую комнату, — воскликнула Нурбахар, поднимаясь с тахты. — Сейхан. Чем обязана?

— Нет-нет, — ухмыльнулась Сейхан. — Не нужно уводить девочку.

Нурбахар в ответ на ее слова непонимающе нахмурилась, взяв стоящую рядом дочь за маленькую руку.

— О чем ты?

— По приказу Повелителя, который он отдал мне перед своим отбытием в военный лагерь, я должна проследить за тем, чтобы спустя неделю своего пребывания Севен Султан здесь, в Старом дворце, она должна вернуться в Топ Капы под мою опеку. Неделя прошла, Нурбахар.

— Что ты такое говоришь? — возмутилась Нурбахар, почувствовав, как холодеет изнутри

от страха. — Повелитель позволил на все время моего пребывания в ссылке забрать Севен.

— Нет, — спокойно возразила Сейхан, протягивая к своей служанке руку, в которую та вложила небольшое послание. — Я написала нашему Повелителю письмо с просьбой оформить в письменной форме его приказ, так как догадывалась о том, что моим словам ты не поверишь. Он прислал мне это. Взгляни.

Неверяще сверкнув голубыми глазами, Нурбахар, оставив дочь стоять на месте, все же подошла к Сейхан и взяла письмо из ее рук, которое спешно раскрыла и принялась читать.

«Моей волей падишаха решено, что Севен Султан после истечения недельного срока пребывания в Старом дворце рядом со своей матерью Нурбахар Султан должна вернуться обратно в Топ Капы, под присмотр Сейхан Султан, которая опекает также Шехзаде Селима».

Содрогнувшись от написанного, Нурбахар почувствовала, что слезы закапали из ее глаз на оставленную на письме печать султана.

Сейхан впервые почувствовала сочувствие по отношению к своей давней сопернице. Она помнила ту тоску и боль, когда была разлучена со своими детьми и прекрасно понимала страдания Нурбахар. Но что она могла поделать?

— Мне очень жаль, — проговорила темноволосая Султанша. — Зейнар, помоги девочке собраться.

— Нет! — вскрикнула Нурбахар, подбегая к светловолосой испуганной Севен и закрывая ее собой. — Дочь я не отдам.

— Прошу, Нурбахар, не вынуждай меня отдать приказ о том, чтобы тебя держала охрана.

Молчаливое противостояние взглядами между Нурбахар и Сейхан закончилось тем, что последняя все же отдала приказ охране держать плачущую и вырывающуюся Нурбахар в стороне, пока Севен Султан одевали.

Когда ничего не понимающую девочку, укутанную в меховое пальто, на руки подхватила Зейнар-хатун и вышла из покоев, Нурбахар осела в руках охраны.

Поджав губы, Сейхан сочувственно взглянула на плачущую Нурбахар.

— Не лей слезы, Нурбахар, — раздался ее тихий голос. — Ты еще увидишься со своими детьми. Эта разлука не навсегда.

— Уходи, змея! — истерично вскрикнула Нурбахар, отпущенная охраной на пол. — Это все из-за тебя! Из-за тебя я в этой ссылке!

Ожесточившись, Сейхан покачала головой.

— Никто не заставлял тебя травить меня ядом. Ты поплатилась за свои ошибки. Надо быть умнее.

Вздохнув, Сейхан степенно покинула покои под наполненным ненавистью взором Нурбахар, сидящей на полу, к которой подбежала взволнованная Арвен-хатун.

Спустя некоторое время…

Покои управительницы.

Ожидая прихода Фахрие-калфы и Сюмбюля-аги, темноволосая Сейхан беспокойно расхаживала по покоям, изредка поглядывая в сторону плачущей на тахте Севен Султан, которая постоянно спрашивала о матери.