Провальные каникулы
Шрифт:
— Хватит! — рявкнул, выталкивая меня за дверь, как ненужную собачонку. — Я насмотрелся этого спектакля на долгие годы вперед. Всего хорошего! — даже имени моего не произнес. Дверь захлопнулась у меня за спиной с жутким грохотом, а я даже не дернулась. Наверное, именно в этот момент что–то внутри меня умерло. Стало дико холодно. Леденяще пусто. Так всегда происходит, когда любимый человек выгоняет тебя из своей жизни. Безапеляционно. Вычеркивает, как ошибку в тетради, чернила которой невозможно стереть. Только если бы я хотя бы была виновата в том, в чем меня обвиняют.
Не знаю, где нашла силы,
Зашла в дом на негнущихся ногах. На одной кровати лежала Донья, читая газету, а на другой сидели Эля с Пабло и что–то смотрели на ноутбуке. Я направилась прямо к нему. Парень обрадованно подскочил на ноги.
— Удали видео, — произнесла сухо, и заметила как дружелюбная улыбка на его лице стирается.
— Эми, ты в порядке? — В глазах волнение и… понимание. Он все видит. Да, думаю, объяснять и не надо. Можно только представить, как я выгляжу с потекшей тушью и пустотой в глазах. С головы стекает вода, и вся одежда насквозь промокла.
Эля ставит фильм на паузу, и внимательно на нас смотрит. Я делаю шаг назад, когда он придвигается ближе.
— Ты его кому–нибудь отправлял?
— Нет.
— Удали!
— Я просто хотел...
— Удали. Немедленно, — цежу сквозь сжатые зубы, но внутри нет места злости. Только всепоглощающее опустошение.
Пабло достает из кармана телефон и очищает историю скайпа, а потом удаляет видео из галереи. Поворачивает ко мне экраном и с сожалением заглядывает в глаза.
— Прости, Эм…
Игнорирую его, и без сил сажусь на кровать.
— Эй, чика, — подпрыгивает Эля. — Я понимаю, что что–то не так, но это не повод сейчас подвергать себя опасности заболеть. — Только я не чувствую влаги. Лишь мурашки по коже. Ничего не хочется. Свернуться калачиком и завыть… Вот так в одну секунду разрушилось все, к чему мы так долго шли. И ведь вины Пабло здесь нет. Только моя. Я глупая.
Эле каким–то образом удается заставить меня переодеться, пока Пабло отвернувшись с осунувшимися плечами, смотрит в окно. Высушить мне волосы феном я не позволила. Не хочу. Дайте только лечь, и оставьте в покое. Но подруга решает иначе.
— Оберни хотя бы полотенцем. Иначе завтра в самолете поставишь стюардесс на головы высокой температурой. Делаю как она
— Чика, что случилось?
— Не важно. Можно я лягу? — намекаю на то, чтобы она освободила единственное место, где я сейчас хочу быть. Забиться в угол, и чтобы никто не трогал. Не задавал вопросов, потому что сил нет отвечать. Потому что ком в груди давит и не дает нормально вздохнуть. Эля и Пабло переглядываются, и она встает с кровати, уступая её мне. Укладываюсь и отворачиваюсь к стене. Да, вот так... Так хорошо... Так я одна...
Они сзади перешептываются и снова включают фильм. Но Пабло не уходит. Ближе к утру я засыпаю беспокойным сном, но просыпаюсь, когда сзади меня кто–то ложится. Ветер за окном стал сильнее, судя по шумным завываниям, и даже подоконник потрясывало от скорости, с которой он дул.
— Эм, что бы ни случилось, прости меня, — слышу тихий голос Пабло. Как только он умудрился поместиться на узкой кровати?
— Зачем тебе понадобилось это видео? — спрашиваю, не оборачиваясь. Он утыкается носом мне в волосы, но у меня нет сил его прогонять. Пусть делает что хочет. Все равно я завтра уезжаю и больше его не увижу.
— На всякий случай. Боялся, если Андрес тебе что–то сделает, я бы таким способом смог тебе помочь.
— Когда ты вообще успел его отправить?
— Позавчера, когда мы встретились в кафе. Ты показывала фотки, помнишь? А потом пошла в туалет. Вот я листал дальше и наткнулся на него. Сразу перекинул себе, но забыл удалить.
— И оно осталось в последних отправленных...
— Я не хотел. Хочешь, я ему все объясню? Позвоню прямо сейчас.
— Нет. Не нужно. — Он все равно не поверит. Андресу нужно остыть и тогда возможно он допустит мысль, что это все ошибка, но не сейчас...
Я глубоко вздохнула, почувствовав руку Пабло на моей талии. Что ж такое? Сколько можно?
— Эм, ты нравишься мне, — услышала нерешительное тихое признание на ухо, но не ответила. — Нравишься до скрежета зубов! Так, что я даже ночью спать не могу, а днем только и жду момента, когда смогу тебя набрать. Я никогда бы не причинил тебе вред намеренно, поверь! — с диким отчаянием прошептал, а мне не оставалось ничего, кроме как поверить. Не был он тем, кто сделает подлость намеренно, ради собственной выгоды. И мне даже стало его жаль… Это до остервенения больно… быть ненужным... Теперь я чувствовала это на своей шкуре…
— Я верю тебе, Пабло. И мне очень жаль, что не могу ответить тем же… — он тяжело вздохнул и сжал пальцы на моей талии.
— Знала бы ты, как мне жаль.
Но я не знаю. Я хотя бы успела ощутить ответные чувства. Почувствовать на вкус счастье и еще нечто гораздо более глубокое, чем симпатия. Пабло же и этого не получил.
— Убери пожалуйста руку, — попросила, понимая, что даже сейчас, после случившегося, мне не нужны ничьи руки, кроме одних единственных.