Провидец. Город мертвецов
Шрифт:
– Сейчас пройдем под каналом второго кольца до хранилища. Вам там понравится. От него уже и до дворца рукой подать. Найдется ваша сестричка, Николай Александрович, найдется.
Глава 23
Свет фонаря Пахома упал на шаткую груду сломанных ящиков, которые кто-то накидал друг на друга, да так и оставил вязнуть в грязи.
– Сначала я, - сказал здоровяк.
– Мы сейчас уже довольно-таки далеко отошли от «Мольберта». Думается, основная их масса сейчас там. Эти
– И тем меньше останется рядом с нами, – сделал я вывод.
– На это вся надежда. Дайте-ка я сперва осмотрюсь наверху на всякий такой случай.
Он придавил ножищей самый нижний ящик и, убедившись в его устойчивости, не спеша полез наверх. Металлические обручи, придававшие сей конструкции жесткость, ответили пронзительным скрежетом, который в глухой утробе подземелья казался громче всяких выстрелов.
Все невольно поежились и притихли. Только Агафья спросила:
– Слышишь что-нибудь?
– Нет, - ответил Пахом, - но нужно еще оглядеться.
Ветхие сосновые ящики застонали под его ногами, грязь отвратительно зачавкала, угрожая обрушить всю груду. Однако конструкция выдержала, а Пахом спохватился, стараясь поднять люк без лишнего шуму.
– Кажется, чисто, - произнес Пахом.
Уверенности в его голосе не ощущалось, но до ушей не доносилось ни шарканья, ни царапанья, ни стонов. Думается, все сочли тишину за добрый знак.
Пахом опустил крышку и заговорил, до предела понизив голос:
– Мы в аптечной лавке на Второй Лиховской, прямо над нами подземный склад. Насколько мне известно, напрямую этот подвал с баром не сообщается. Госпожа Агафья, ты ведь знаешь, как добраться отсюда до хранилищ? Я то, дурья башка, запамятовал.
– Один квартал прямо, один направо.
– Замечательно. Теперь послушайте меня вы, Николай Александрович. По пути никаких перенырок не будет, так что не отставайте от других и бегите со всех ног, если вдруг какая беда.
– Полагаю, перенырками вы зовете входы в убежища? – уточнил я.
– Верно полагаете, – кивнул Пахом.
– Как только выйдем на улицу, то никуда уже не будем заходить до самых Хранилищ. Это самое безопасное место и ближайшее к нам. Не считая «Мольберта». А туда мы теперь сможем наведаться не раньше, чем через день-другой.
– Черт-те знает что!
– проворчала Агафья.
– Я ведь только-только навела порядок после прошлого раза.
– Не волнуйся на сей счет, Агафья, – поспешила её успокоить Пелагея. – Вернем всё, как и было. Чай не впервой.
Пахом крепко схватил за ручки люка и спросил:
– Ну, все готовы?
Приняв молчание за знак согласия, он отворил крышку и первым полез наверх.
Один за другим осиротевшие завсегдатаи кабачка взбирались по хлипкой горе из ящиков и попадали из плесневелых земных недр в подвал старой аптеки.
Огонек
– Держите свечи повыше. В старых ящиках полным-полно боеприпасов, переложенных опилками. Так что хватит и одной-единственной искры. Все в сборе?
– спросила она в завершение.
– Все, госпожа, - отозвался пианист, шедший последним, и захлопнул за собой люк.
– С масками у всех порядок?
По кругу прошла волна кивков. Кто-то проверил застежки, кто-то потуже затянул ремешки. Пока шли последние приготовления, Пахом прокрался к выходу из подвала и потрогал засов на двери. Отодвинул его и тут же взял револьвер на уровень груди. Дверь немного приотворилась; здоровяк просунул голову в проем, поглядел налево, затем направо, заключил, что путь свободен, и поспешил поделиться своими умозаключениями:
– Не мешкаем, не шумим, не высовываемся. Окна тут заколочены тяп-ляп, какой-нибудь кадавр может взять и заглянуть в щелку. Не давайте им на себя полюбоваться. — Он первым вошел в аптечную подсобку и отступил в сторону, давая пройти остальным. — Живей, граждане. Сейчас все идут дальше, я прикрываю сзади. Нам нужно добраться до черного входа. Видите дверь? Вон, за прилавком. Старайтесь не поднимать головы выше его уровня. А свечи попрошу загасить. Ну как, готовы?
– Готовы, — прошелестел хор голосов, приглушенных тревогой.
– Ну, тогда с Богом.
Первой двинулась Агафья, замыкал цепочку Пахом. Револьверы он держал наготове, на спине подпрыгивало «Глушило», как у Пелагеи.
Скрючившись, почти ничего не различая вокруг себя, я чуть ли не на корточках пробирался через заброшенную лавку.
Света в аптеке, по сути, не было: запыленные окна покрывал слой грязи. Все свечи, кроме одной, что не могла разогнать тьму, были потушены и скрылись с глаз. Я то и дело ловил блики на раскуроченных прилавках: поблескивала влага, которой в заброшенном здании было предостаточно. Доски пола и оконные рамы давно перекорежило от сырости и тумана, что вонзал в древесину ядовитые зубы, разъедавшие всё и вся.
– Госпожа Агафья, вы у двери? — шепнул здоровяк, хотя так его голос и звучал ненамного тише обычного.
Кивнув, женщина взялась за большой деревянный засов, навешенный на дверь, и склонила голову:
– Ничего не слышу.
– Хорошо. Расступитесь. Я иду.
Согнувшись в три погибели, он обошел цепочку с фланга и встал у двери, во главе отряда.
Пахом еще разок взглянул на нас и произнес:
– Коли сильно прижмет… — И кивком показал на Глушило, торчавшее у него за плечом. — Но сначала попробуем по-тихому — быть может, и выгорит. Тут всего два квартала. Ходу, граждане. Не задерживаемся.