Провидец. Город мертвецов
Шрифт:
Настя хотела бы помочь, да не знала как; еще больше она желала сбежать отсюда, но пути было два — в небо и вниз, а превратиться в мокрое место ей вовсе не улыбалось.
У ног Бартоша валялся брошенный охотничий длинный нож с острым концом. Настя вытянула ногу и подтолкнула его поближе к себе. Возражать никто не стал. Тогда она взяла оружие в руки и крепко прижала к груди.
Тут что-то громко щелкнуло и с прытью, переворачивающей внутренности, корабль ушел вверх.
Дверь, отделявшая команду от врага, мгновенно захлопнулась
— Есть! — воскликнул капитан, хотя в кабине его голос был едва различим.
Снизу донеслись вскрики. Возможно, кто-то из неизвестных выпал за борт, когда «Руска Рома» сорвалась с крючка.
— Всем отойти от двери! — завопил мистер Бартош, после чего ринулся к своему креслу и с горем пополам залез на него.
Дверь искорежило напрочь, и оставалось ей недолго. Наконец не выдержала под ее весом последняя петля, и стальная плита с тоненьким свистом понеслась навстречу мостовой.
Все напрягли слух, считая секунды, пока по улицам не покатилось грохочущее эхо.
В люк на дальнем конце гондолы ввалился капитан. Закрыв за собой створку, он кинулся в рубку и занял свое кресло — ни качка, ни солидный крен, ни потеря двери, с которой кабина осталась беззащитной перед зловонными небесами, его не смущали.
— Ходу, ходу давай, — прохрипел Анхель. Он вконец выдохся и дрожал от перенапряжения сил.
Перегнувшись через осевшего на кресле помощника, капитан дернул рычаг, затем просунул здоровую ногу под пульт и нажал на педаль. Дирижабль подпрыгнул в воздухе и сделал бодрый полуоборот, выбив Настю с безопасного местечка, и она кувырком полетела в открытую дверь.
Не выпуская ножа, девица выбросила вторую руку в надежде зацепиться за раму, петлю, за что угодно еще, но корабль кренился все сильнее, а на помощь ей никто не спешил. Тут искореженный обломок петли пропорол ей ладонь, и от боли и ужаса она разжала пальцы.
И упала.
…Но ударилась о твердую поверхность куда быстрей, чем ожидала. В следующее мгновенье здоровая лапища, которую Настя уже видела, схватила её за руку и сдавила со всей мощью столярных тисков.
В разом помутневшей голове пронеслось что-то насчет огня и неразлучного с ним полымя.
Она никак не могла решить, сопротивляться ей или нет, но тело решило само. Настя принялась извиваться и брыкаться, пытаясь выскользнуть из чудовищных пальцев, хотя под ногами девицы не было ничего, кроме зараженного воздуха.
— Ты что, дурной? — прорычал голос, достойный руки таких размером. — Неужели ты и вправду хочешь, чтобы я тебя выпустил?
Настя проворчала что-то в ответ, но её не услышали. Рука подтянула добычу повыше, к самому краю палубы второго дирижабля. Её держал за запястье мужчина, крупнее которого Настя не видела — да что там, не слышала. Он сидел на корточках, иначе не уместился бы во входном проеме собственного
Позади него пререкались чьи-то раздосадованные голоса:
— Отцепились! Сукин сын отцепил нас! Голыми руками!
— Ну да, хитрый попался вор; это мы и так знали.
— Поднимай эту колымагу в воздух! Сейчас же поднимай! Мой корабль ускользает от меня с каждой секундой, а его я терять не намерен, слышишь меня? Я свой корабль не отдам!
Гигант отвлекся от Насти и бросил через плечо:
— Лаврентий, ты свой чертов корабль уже продул. Мы же попытались, так? И попытаемся еще разок, только позже.
— Нет, мы попытаемся прямо сейчас, — не унимался хриплый голос.
Однако другой, не такой низкий и чуть ли не жеманный, возразил:
— Да нельзя сейчас! Мы и так еле ползем.
— Ну вот, как раз и взлетим!
— Какое там взлетать — мы высоту теряем!
И снова гигант обратился к ним через плечо, напоминавшее формой горный хребет:
— Митрич прав. Мы еле плетемся и теряем высоту. Голубку надобно сажать, иначе, не ровен час, разобьемся.
— Да чтоб тебя, Семён, мне нужен мой корабль!
— Надобно было его стеречь, Лаврентий, а не зенки заливать. Однако, мне тут хотят намекнуть, куда же он направился. — И он перевел взгляд на Настю, которая все так же болталась над вихрящейся пеной тумана, оседавшей на город. — Верно же я говорю?
— Нет, — отозвалась Настя. Её голос звучал сердито, хотя на деле ей всего лишь не хватало дыхания, а сдавленная рука нещадно ныла. — Я не знаю ничего.
— Твои песни принесут тебе несчастье, — заметил мужчина и расслабил запястье.
— Не надо! — взмолилась Настя. — Не надо! Клянусь, не знаю!
— Но ты ведь был в их команде, правда?
— Нет! Я просто пассажир! Хотел выбраться за город! И всё!
Он без всяких усилий втащил Настю в гондолу, словно перекладывал котенка из корзины в корзину. Наставив палец ей между глаз, он произнес:
— Не шевелись, коли сам себе не враг.
— Да пристрели ты этого гаденыша, раз не хочет беседы вести! — потребовал голос, разъяренный больше прочих.
— Остынь, Лаврентий. Через пару минут он нам что-нибудь да скажет. А пока нам нужно посадить судно, не то само упадет.
Он задвинул боковую дверь на место и уселся на очень большое кресло перед очень большим лобовым стеклом, затем оглянулся и сказал Насте:
— С тобой тут не в игры играют, юнец. Нож ты выронил, я сам видел. И для тебя же лучше, если ты ничего больше не припрятал. Через несколько минут потолкуем.
Настя стояла на четвереньках, потирая руку и разминая измученные шейные мышцы.
— Мне не ведомо, куда они там удрали с этим кораблем, вот вам крест. Я только на борт поднялся, часа не прошло.