Провидец. Город мертвецов
Шрифт:
Мир за порогом был черен как смоль.
Я мог бы догадаться и раньше, но искренне полагал, что в заполонившей аптеку темени повинны окна, заваленные всяким хламом, и немытые стекла. У меня и в мыслях не было, какой теперь час.
– Ночь, — изумленно выговорил я.
Агафья сжала мое плечо и зашептала:
– К этому не сразу привыкаешь. Под землей за временем не так-то легко уследить, а зимой, Бог свидетель, дни у нас короткие. А нам сейчас вперед, на горку. Может, в Хранилищах кто-нибудь видел вашу сестрицу. Пришлые частенько бросаются
– Верно, — согласился я.
– Веселей, Николай Александрович — сейчас еще суббота.
Суббота... Эх, взять бы сейчас, по обыкновению, и завалиться в какой трактир. Зацепить вилочкой маринованный грибочек и непременно облагородить его сметанкой; далее взять ароматный дуэт ржаного хлебушка да жирной бочковой селедочки; букетик зеленого лука, для достойного аромату, да соленый огурчик из дубовой кадушки. А после, с чувством, употребить поочередно, запив сие благолепие рюмашкой стылой анисовки. А не вот это вот всё. Вместо того, приходится теперь водить дружбу с малознакомым людом в мертвом городе, где каждый первый жаждет свежей крови...
Пахом нехотя взялся за фитиль свечи и затушил его. Когда он отворил дверь пошире, я затаил дыхание и напряг все силы, крепко сжав винтовку, ожидая что ночь хлынет сюда и проглотит всех до единого. Однако ничего не происходило.
Здоровяк вытолкнул всех за дверь и с еле слышным щелчком притворил её. Затем обернулся и пророкотал таким низким тоном, что его едва можно было понять:
– Держитесь рядом друг с дружкой. Возьмитесь за руки, если не противно. Николай Александрович, вы с вашей винтовкой замыкаете колонну.
Передо мной плелся Илья и, похоже, засыпал на ходу. Я старался поглядывать и в ту, и в другую сторону, но пианист постоянно терял темп и выпадал из цепочки; приходилось водворять его обратно.
Он ужасно отставал, а я не мог позволить себе подобной роскоши. Сам я дороги в Хранилища не сыщу, а уж ночью, в темноте, и подавно. Тьма стояла, хоть глаз коли - я не различал даже формы тех, кто шел впереди. Никакого неба над головой — не видно было даже желтых труб, которые наверняка торчали тут на каждом шагу; и только прищурившись что есть мочи, в заляпанных линзах очков начинали проступать неровные очертания крыш и шпилей, чернеющих на фоне туч.
Но глазеть по сторонам сейчас некогда: моего тощего попутчика пошатывало все сильнее — он уже натыкался на стены.
Я перехватил Илью и при помощи винтовки стал пытаться вернуть его в стоячее положение.
– Да что с тобой такое, голубчик? — прошептал я, больше себе, чем ему.
Мне показалось что Илья моей помощью и вовсе брезговал, потому как он отпихнул вдруг мою руку и привалился к стене.
– Что у вас тут за возня? — прошипела подскочившая Пелагея.
– С ним что - то не ладно...
– покачал я головой.
– Так вас перетак. Давай подсоблю.
– Ступайте вперёд, Пелагея. Разберемся.
Снова застонав, Илья схватил меня за руку. Я помог
– Стойте! — позвал я громким шепотом.
Судя по возникшей суете, меня услышали. Вереница остановилась.
– Что такое? — послышался взволнованный голос Агафьи. — Где вы?
– Позади, с Ильей. С ним что-то неладно, — пояснил я, обращаясь к его шевелюре.
Бедолага уткнулся лицом мне в ключицу.
Агафья зачертыхалась во мраке:
– Илюша, пьянь ты старая, дубина этакая! Если из-за тебя нас сожрут, то, ей-богу, я откручу тебе дурную голову.
По мере того, как нарастал нетерпеливый стук ее каблуков, прибавлял в силе и притушенный поток весьма занимательных ругательств. Наконец, какой-то заплутавший пучок света ударил в неприкрытый участок механической руки, и та блеснула, выдавая свою хозяйку.
Я едва это заметил от того, что внимание моё было приковано к ремешкам на голове пианиста с притупленным чувством самосохранения.
– Стойте, — шепнул я в темноту.
– Я слышу вас! — откликнулась Агафья. — Я здесь.
– Нет. Стойте… не подходите.
Я провел по его затылку ладонью, и мне все стало ясно: вот сломанная пряжка, вот болтается ремешок, который должен бы плотно прижимать маску к лицу.
Илья похрипывал, легонько ударяя головой мне в плечо. Он все крепче и крепче сжимал мою руку, а потом и вовсе взялся за бок и стал подтягивать к себе. Опомнившись, я подсунул под него винтовку и мягко повалил на мостовую.
Агафья присела рядом на корточки и потянулась к нему:
– Илюша, да неужто ты так наглотался, что уже пристаешь к нашему гостю?
Однако, я перехватил её руку.
– Не надо...
– Поднявшись, я отвел Агафью чуть подальше.
– Не надо, госпожа. У него слетела маска. Он этим дышал.
– О, Господи! Да что у вас там творится?
– Идите дальше, - ответила хозяйка кабака.
– Мы вас догоним.
– Ну уж нет, - буркнул Пахом, и шорох его платьев заверил, что он развернулся и спешит теперича к нам.
– Мы прямо позади вас. А ну, живо уводи остальных, - не сдавалась Агафья.
Последнюю фразу она произнесла скороговоркой, потому что Илья встал с мостовой и потихоньку разгибался. Тень в двух шагах от нас неохотно распрямила спину и вздрогнула.
– Слишком быстро, - покачала она головой.
– Такого раньше не случалось...
Бывший пианист просто стоял, не делая попыток приблизиться.
– Что будем делать, госпожа?
– спросил я.
– Придется его пристрелить. Прости, Илюшенька, — с горечью ответила Агафья и вскинула арбалет.