Провидица
Шрифт:
Торин поднялся с кровати и потянулся за рубашкой. Не встречаясь со мной глазами, он надел ее. У меня было ощущение, что он не хочет обсуждать это. Он потянулся за носками и натянул их на ноги.
Я подошла поближе.
— Торин?
— Кулон принадлежал моей матери, — произнес он, сжав челюсти. — Я собираюсь выяснить, где Эхо нашел его, и почему ты на него реагируешь.
— О, — я соскользнула с кровати. — Твоя мать была ведьмой?
Он не то закашлялся, не то рассмеялся.
— Нет, Веснушка. Моя мать, определенно, ведьмой не была, — серьезно, его недоверие к ведьмам ничем
В его голосе звучала нестерпимая боль, и она отозвалась во мне, ссора была забыта. Я подошла к нему, мне хотелось коснуться его и облегчить его страдания. Я убрала его руки, села к нему на колени и обняла за плечи. Хотя его руки обвили мою талию, и его голова покоилась у меня на груди, его тело казалось застывшим.
— Она воспользовалась им прямо перед своей смертью. Всегда хранила его у себя в комнате. Я видел ее в ночь перед тем, как все случилось. Она не видела меня, потому что я был Бессмертным и не мог показаться ей. Она не заслуживала такой смерти — быть принесенной в жертву жаждущему власти некроманту. Я должен был спасти ее. И спас бы, если бы не Лавания и законы Валькирий.
Он замолчал, но я всем сердцем чувствовала его горе. Даже столько веков спустя, он страдает и винит себя. Торин редко говорил о своем прошлом, поэтому такая открытость была чем-то новым, трогательным и печальным. Я пыталась справиться со слезами и легкими движениями рисовала круги у него на спине, пытаясь впитать его боль. Теперь я понимаю, почему он ненавидит ведьм.
— Ты ведь отомстил ей? — спросила я.
— Ему. Он получил по заслугам, — прорычал он. — Он и каждый член его ковена.
Он? Я хотела спросить, но затем вспомнила, что в одиннадцатом веке, до всех этих инквизиций и религиозных фанатиков, в Англии и в Европе магию практиковали как женщины, так и мужчины. — Расскажи мне о ней… о твоей матери.
— Веснушка…
— Пожалуйста, — если он хоть немного поделится своим прошлым, он сможет отпустить свою боль.
Воу, такие слова были бы в духе Лавании. Перед уходом, она посоветовала мне смотреть на смерть папы, как на путешествие на следующий уровень, и ценить то прекрасное время, что мы проводим вместе. Тогда мне хотелось крикнуть ей, чтобы она заткнулась. Но теперь я поняла. Торин веками носил в себе эту боль из-за обстоятельств смерти его матери. Ему не дали возможности попрощаться с ней.
— Какой она была? Доброй или строгой?
Его взгляд говорил, что я перехожу черту.
— Она была любящей и заботливой.
— Из аристократов или простых?
Он улыбнулся.
— Аристократка. Она была нормандкой, потомком викингов, — объяснил он, когда я непонимающе уставилась на него. — Слово «норман» изначально переводилось как «северный человек».
— Значит, в тебе течет скандинавская кровь, — сказала я.
Он усмехнулся.
— Кровь викингов звучит лучше. А кровь завоевателей и мародеров — еще лучше.
— Грабителей, живорезов, убийц и насильников, — вставила я.
Он засмеялся.
— Вообще-то, в целом погибло не так уж много людей, и женщины предпочитали более сильных и мужественных викингов. Нельзя их за это винить. Сначала они завоевали Северную Францию, потом Англию, тогда Вильгельм Завоеватель, герцог Нормандии, напал
— Твой отец тоже был нормандцем?
Что-то в его голосе переменилось, когда он ответил.
— И да, и нет. Он считал себя англосаксом, хотя был незаконорожденным сыном англосаксонского дворянина и нормандской девушки.
— Как он встретил твою мать?
Он сжал челюсть.
— Есть необходимость в это углубляться?
— Пожалуйста, — я погладила его по волосам. — Ты знаешь все обо мне, а мне практически ничего о тебе не известно. Только о брате и крестовом походе…
— Хорошо. История становится мрачной, начиная с происхождения моего отца. После завоевания король Вильгельм перенес двор вместе с дворянами в Англию, отобрал землю и титулы у местных англосаксов и передал их нормандцам. Мой дед по линии отца остался ни с чем, но отцу удалось каким-то образом все вернуть. Дед никогда открыто не признавал его своим сыном, поэтому дал ему нормандское имя де Клэр, а не свое — Оукли, — Торин нахмурился, словно обеспокоенный чем-то.
— Мама была дочерью графа д’Аргуэ. Ее родители и дедушки с бабушками были весьма известны при дворе. Когда мои родители познакомились, король отдал моему отцу графство и земли, которые когда-то принадлежали моему деду. Незаконнорожденный сын стал графом Уортингтон, — он нахмурился. — Но этого было недостаточно для моего отца. Он был сильный. Амбициозный. Жестокий. Он сделал тех, кто был рядом, несчастными.
Я почувствовала, как он напрягается, когда говорит о своем отце. Я взъерошила пальцами его волосы, откинула локоны со лба и запрокинула голову, а затем стала целовать его, пока он не расслабился. Погладила его по щеке. Поцеловала лоб.
— Расскажи мне побольше о своей матери.
— Я не могу сосредоточиться, когда ты так делаешь, — пробормотал он охрипшим голосом.
Я перестала ласкаться к нему.
— Все. Я больше не буду тебя отвлекать.
Парень рассмеялся:
— Ты сидишь у меня на коленях.
— Я переберусь на другой конец комнаты.
Руки Торина сжались, крепко удерживая меня на месте.
— Ты отвлекаешь меня, находясь в одной комнате, Веснушка. Твой голос. Твой смех, — он закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул. — Твой аромат. У моей сущности есть способ найти тебя, поэтому независимо от того, куда ты убежишь, я всегда найду тебя.
Тогда почему кто-то, кто был похож на него, искал меня в будущем?
— Я не уверена, что это — угроза или обещание, но звучит так, словно ты собираешься меня преследовать, а это не романтично.
— Я могу быть романтичным.
Да, он мог.
— Как звали твою мать?
— Аделаида, — сказал Торин.
Я усмехнулась.
— Как город в Австралии.
— Да. Она была совершенной. Знатная по рождению, но простая в глубине души. Мой отец пользовался ее подсказками. Ее не интересовала придворная жизнь или мода, это было для нее скучным. Она научилась говорить на английском языке и с достоинством относилась к слугам, тогда как ее коллеги-аристократы говорили по-французски и относились к слугам-англичанам как к дерьму. Если поселяне нуждались в помощи, она помогала. Если им нужна была еда, она снабжала их продуктами. В нашем доме принимали раненых солдат, и она помогала лечить их травами и целебными мазями, которые сама готовила. Все любили ее.