Провинциальный фотограф
Шрифт:
Миновав несколько узких кривых улочек, фотограф вышел к зданию полицейского участка – приземистому, с узкими окнами, выходившими на небольшую, мощеную булыжником площадь. Толкнув обшарпанную дверь, он очутился в темноватом помещении, разделенном барьером, за которым сидел очень толстый человек в старом полицейском мундире и читал газету.
– Могу я видеть господина вахмистра? – поздоровавшись, скромно осведомился Кривцов.
– Зачем? – опустив газету, хрипло спросил полицейский. – Мне нужно потолковать с ним по одному
– По приватному? – толстяк небрежно смахнул с барьера деньги и, накрыв их газетой, предложил: – Обождите, я доложу.
Шаркая распухшими ногами, он вышел из-за перегородки и лениво поплелся по коридору. Остановившись у одной из дверей, прокашлялся, постучал и скрылся за ней. Потянулись минуты ожидания.
От нечего делать Владимир осмотрел дежурку и отметил отсутствие телефонного аппарата. Значит, полиция связана с начальством только почтой, а с расквартированными поблизости солдатами сносятся нарочным. Газета, которую читал толстяк, была недельной давности, следовательно, новости доходили сюда не слишком быстро. Что же, остается надеяться на успех?
– Заходите, – выглянув в коридор, позвал его полицейский.
Вахмистр Винер в точности соответствовал описанию Магды Караджич; невзрачный рыжеватый субъект с маленькими голубыми глазками, прятавшимися под кустистыми бровями, и ровной ниточкой пробора точно посередине головы. Сидя за огромным письменным столом, он покуривал фарфоровую трубку и наслаждался музыкой – в углу, на тумбочке стоял граммофон, около которого перебирал пластинки еще один австрийский полицейский.
Пропустив визитера в кабинет, толстяк закрыл дверь и остался около нее, прислонившись плечом к косяку. Это не очень понравилось Кривцову, но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– Присаживайтесь, – показав мундштуком трубки на свободный стул, предложил вахмистр. – Что вас привело к нам?
– Мне нужно поехать по делам фирмы в Борло, – достав паспорта, Владимир положил их на стол, немного подвинув к руке Винера. – Поэтому я осмелился побеспокоить вас в надежде получить пропуска в пограничную зону.
– Пропуска? – подтянув к себе паспорта, поднял брови вахмистр. – Посмотрим, посмотрим.
Полицейский у граммофона снял с диска пластинку и поставил другую. Заскрипела пружина, возводимая оборотами ручки, опустилась игла, и Кривцов чудом удержался, чтобы не вздрогнуть – из раструба граммофоновой трубы полился глуховатый цыганский басок Вари Паниной.
– Нравится? – голубые глазки Винера уперлись в лицо Владимира.
– Что-то цыганское? – как можно безразличнее ответил он, заставляя себя остаться невозмутимым. Еще бы, услышать голос известной русской исполнительницы романсов тут, в захолустном сербском городке, да еще в австрийском полицейском участке! Неужели провокация?
– Да, – перелистывая
– Овчины, – улыбнулся фотограф, заметив, как вахмистр сбросил лежавшие в документах деньги в открытый ящик стола. – Там они значительно дешевле, и я хочу съездить прицениться, прежде чем решаться на закупку большой партии.
За спиной сопел толстяк, полицейский у тумбочки с граммофоном беззастенчиво разглядывал Владимира, кривя губы под тонкими, подбритыми в ниточку усиками. Винер отложил паспорт на имя коммерсанта Карела Чавелки и начал придирчиво вчитываться в документ Марты Ланкаш, многозначительно хмыкая и морща лоб.
– А эта женщина? – он закрыл паспорт и положил на него ладонь. – Кто она? Ее тоже интересуют овчины? Зачем ей в Борло? Может бить, ей лучше подождать вашего возвращения здесь?
– Это моя близкая знакомая, – слегка потупился Кривцов, – нам не хотелось бы расставаться, тем более, она помогает мне вести дела.
– Понимаю, – иронично усмехнулся вахмистр. – А вас не предупредили, что мы ввели залог?
– Залог? – удивился фотограф. – Я не знал, во если это так необходимо…
Показывая готовность пойти навстречу пожеланиям господ полицейских, он вытащил бумажник и вопросительно взглянул на Винера. В конце концов, если тот хочет получить еще, можно заплатить: без документов возникнут непредвиденные осложнения. К чему рисковать, почти достигнув цели непростого путешествия?
– Да, залог, – Винер побарабанил пальцами по крышке стола. – Ведется непримиримая борьба с контрабандой. Оставьте три сотни, а по возвращении подучите их обратно. Даю гарантию.
«Ну, это ты, голубчик, положим, врешь, – отсчитывая деньги, усмехнулся Кривцов. – Мне их больше не видать, как собственных ушей!»
– Пожалуйста, – он положил купюры перед вахмистром.
– А товар? Товар у вас есть? – убирая деньги все в тот же ящик стола, прищурился Винер.
– Какой товар? – не понял Владимир.
– С каким собираетесь ехать в Борло. Есть или нет?
– Я же вам объяснил, что намерен прицениться к овчинам, – начиная понимать, что он, похоже, влип в дурную историю, и от полицейских так просто отвязаться не удастся, терпеливо объяснил Кривцов. – Я собираюсь покупать, а не продавать.
– Хорошо, хорошо, – подняв руку, прервал его до того молчавший полицейский, стоявший у тумбочки с граммофоном. Пластинка кончилась, труба шипела, но он не обращал на это внимания. – Какова будет сумма предполагаемой сделки?
– Ну, сейчас трудно ответить определенно, – протянул фотограф, прикидывая, сколько еще потребуют с него алчные блюстители порядка?
– Десять процентов, – ткнув пальцем в стол перед собой, не терпящим возражений тоном приказал Винер. – Или никаких пропусков!