Проводник
Шрифт:
– Что произошло?!
– взвизгнул представитель Петросовета.
– Вы что тут натворили, идиоты?!
– Да в кровати пошарить хотели... мало ли что она там заныкала?
– ответил один из присутствующих, баюкая пораненную руку.
– А баба - в крик! Тут этот ворвался - и с порога как стрельнет! Ваську наповал, меня вот в руку поранил... Вот его и...
– Дурачьё...
– обхватив голову руками, простонал Яков.
– Он же живой нам нужен был! Живой! Понимаете это, остолопы?
– Да ладно тебе...
–
– Тут и так добра - неделю гулять можно! Давай, братва, собирай манатки! И быстро!
Заскрипев зубами, Яков бросился к двери. Но, увы - поспешный осмотр столов и шкафов никаких находок не явил.
– Яшка! Ты где там? Сваливать пора, не ровён час...
– раздался голос из-за двери.
Выскочив в коридор, Нахамсон увидел троих оставшихся грабителей. Навьюченные узлами, они стояли около входной двери.
– Бабу кончили? Узнает ведь нас!
– Блин!
– сплюнул на пол один из матросов. Бросил свои узлы.
– Я щас!
Сдергивая с плеча карабин, он направился в спальню. Едва он скрылся за дверью, Яков поднял левую руку.
– А это что за дверца?
Оба оставшихся мародера синхронно повернули головы туда, куда указывала рука.
Ках!
Ках!
Ках!
И два тела повалились на паркет.
Бух!
Грохнул выстрел за дверью спальни. И, передергивая затвор карабина, на её пороге появился матрос.
Пистолет в руке Нахамсона сухо кашлянул - налетчика отбросило назад. Пройдя по комнатам, Яков удостоверился в том, что живых в квартире не осталось.
Бросив на пол прихожей свой пистолет, осторожно приоткрыл дверь. В подъезде стояла мертвая тишина.
Прикрыв дверь за собою, он быстро сбежал вниз по лестнице.
На заснеженных улицах Питера было пусто. Редкие прохожие рисковали выглядывать по ночам в холодные лабиринты улиц и извилистых переулков.
Быстро пробежав по улице, Нахамсон свернул в подворотню. Осмотрев окна дома, удовлетворённо кивнул. И через пять минут уже стоял около массивной двери.
Тук...
Тук-тук...
Тук-тук...
Лязгнули запоры, и дверь приоткрылась.
– Входите.
В небольшой комнате царил полумрак. Низко висящая над столом лампа освещала только сам стол и кисти рук сидящих за ним людей.
– Вы достали документы?
– голос хозяина квартиры выдавал в нём иностранца. Судя по акценту, англичанина.
– Нет, - отрицательно покачал головою Яков.
– Генерал оказался настороже. Поддельный мандат позволил нам войти, но Сомов распознал переодетых матросами уголовников. Надо полагать, они как-то сфальшивили. Он начал стрелять... убил двоих. Ответным огнём был убит. Тщательный обыск квартиры никаких результатов не принёс.
– Плохо... теперь пойдёт шум.
– Не пойдёт. Я принял меры - никто ничего не расскажет.
– А... жена генерала?
–
– Однако... вы решительный молодой человек. Что же мы теперь будем делать?
– После всего случившегося... мне не хотелось бы оставаться в Петросовете. Раз сошло с мандатом, второй... дальше так рисковать опасно.
– Ладно, мы ценим ваше сотрудничество. Подумаем и над этим. Можете идти спать, утром обсудим вашу дальнейшую судьбу...
Тщательно заперев дверь и подперев дверную ручку стулом, Нахамсон стащил с кровати на пол подушку с одеялом. Бросив на пол шинель, расположился сбоку от двери. Мало ли... в комнату не обязательно заходить, стрелять-то можно прямо через дверь. Яков сунул под подушку наган и через несколько минут забылся тревожным сном...
1935 год.
Главное управление пограничной и внутренней охраны НКВД СССР
Даурский погранотряд.
– Вот, смотри! Это теперь твой участок ответственности, - опершись рукою о стол, начальник разведывательного отдела провел рукою по карте.
– Территория - будь здоров! Сопки, реки, тайга - сам черт ногу сломит!
Лейтенант Кожин с интересом рассматривал карту.
– А эти значки?
– Это пикеты. Выставлены в тех местах, где наиболее вероятен прорыв противника с сопредельной стороны.
– И что же - бывают тут такие?
– А ты думал?! Не каждый день, понятно, но пробуют иногда. Думаешь, на той стороне у нас друзей полно? Как же! Спят и видят, как бы куснуть почувствительнее.
Собеседник лейтенанта сел на стул и, вытащив из коробки папиросу, постучал ею об коробку. Чиркнул спичкой.
– Ты кури, если охота.
– Спасибо, - Кожин тоже чиркнул спичкой, прикуривая.
– А кто там - на той стороне?
– В основном, конечно, контрабандисты. Как правило - китайцы, у них этот промысел ещё с царских времен отлажен. Но и всякой прочей швали хватает. Хунхузы забредают, но это редко, они больше на своей стороне шалят. А вот казаки... те, бывает, и к нам заглядывают. Не могут, сволочи, простить своего разгрома. Тут ведь и семеновские недобитки окопались, и ещё не пойми кто... Как это у попов говорилось - всякой твари по паре.
– А у нас тут что?
– Да, почитай, ничего и нет. В деревнях народ живет - так он тут уже сто лет живет. В тайге всякие людишки обретаются, так те в деревню только за припасом и заходят. В основном в лесу сидят безвылазно. Среди них тоже есть... всякие. Документов у большинства жителей здесь ещё с давних времен не водилось. По причине ненадобности - отсюда-то никто ведь никуда, окромя как в армию по призыву, не выезжал. Сейчас-то мы это дело поправили, по крайней мере - переписали всех, кто и где живет. Но всё равно... полной ясности нет.