Проза жизни
Шрифт:
Хуже всего было то, что в Косте проявился в полный рост классический самодур (надо понимать, точная копия его начальника времён наёмной работы).
– Я проверил твой трафик – опять в чате сидишь. Про штрафы говорил – помнишь? Из ближайшей зарплаты, учти.
Опоздания, пропущенные звонки, мелкие недочёты – каждый день начинался теперь нахлобучкой. Были затёрты-забыты когда-то приятельские отношения, установилась жёсткая властная вертикаль. И это я сама позволила её установить, жертва, слабачка, тряпка.
Во мне нарастало отвращение к себе.
Конечно, веди я себя по-другому, по-нормальному, ничего бы такого и не было.
– Костя, пожалуйста,
Вот так можно бы было сказать, спокойно, открыто, сразу утром, как только он войдет с мороза, кинув шапку на батарею, и потирая красные ладони (перчатки потеряны месяц назад). И он бы насупился, помолчал, разглядывая жабу, а потом бы кивнул, посмотрел мне в глаза с облегчением – все слова уже сказаны – и решительно встал из-за стола.
– Мы сейчас соберём вещи, час-два, и управимся, делов-то!
Но до весны оставалось всего полмесяца. Мне надо дожить до весны. Я запрограммирована на март, я не смогу раньше. И я сыграю по этим правилам, продолжу делать вид, что у нас всё в порядке, рабочая обстановка, рабочие моменты – с кем не бывает, бизнес такое дело – непредсказуемое.
А потом я уйду. Точнее, просто не выйду на работу в один совсем не прекрасный день. Это будет нечестно с моей стороны, нас же двое, без меня эта фирмёшка просто развалится. Ему придётся поискать другую дуру, то есть замену на такие скотские условия. На этот вонючий офис на окраине города, куда от остановки пилить ещё пятнадцать минут до здания с бесконечным ремонтом и зудом дрели, что доводит до осатанения к концу рабочего дня. На эту подачку, именуемую заработной платой – тридцать долларов в день. На бесконечные тупые шутки, сменяющиеся приливами агрессии: «Сколько писем ты сегодня разослала потенциальным клиентам? Почему только пять? Опять проторчала в сети?»
Нет, определённо, второй такой дуры нет. Поэтому сдуется «Актамыш», корчи его будут недолги.
А может быть, случится какое-нибудь чудо. Каждый из нас, независимо от воспитания и веры, надеется на чудо, зря, что ли, мы всё детство провели под утвердительное: «прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте». Вдруг окажется, что Костя дела ведёт хорошо, просто я не в курсе, потому, что не слышу, как он убедителен и твёрд в своей аргументации, как он гибок и пластичен в условиях сделок, как он обворожителен (ведь был же когда-то) в общении с заказчиком.
В прекрасном старом мультфильме про щелкунчика кульминационный кадр – это когда уродливая зубастая корка осыпается с принца, являя красоту нового образа. Вот такой вот коркой сейчас осыпались остатки интеллекта и добропорядочности с руководителя моего, Константина Петровича. Я смотрела ему прямо в лицо, чувствуя, как у меня намокли ладони и засвербило в носу. Я испытывала гнев
Я достала платок из сумки и вытерла глаза. Встала и подошла вплотную к столу начальника. Он недоумённо поднял брови.
– Костя, выдай мне, пожалуйста, зарплату. – Я взяла со стола жабу и стала её подкидывать одной рукой. – Пожалуйста, всю. Я потом тебе объясню, но мне очень надо. Прямо сейчас, да.
Костя напрягся. Глаза его следили за жабой, и в них читалась обида ребёнка, у которого отняли любимую игрушку. Я зажонглировала жабой уже с двух рук, наблюдая за выражением страха на его лице. Жаба утробно звенела.
– Отдай! – начальник мой вскочил и потянулся вперёд.
Стоя в полоборота, я держала земноводное за шею двумя пальцами, демонстрируя готовность их разжать в любой момент. Замерев на мгновение, Костя посмотрел на жабу, и вынул из кармана наличку.
– Спасибо. – Я быстро отсчитала нужную сумму, поставила жабу на стол, собрала сумку и надела пуховик. – Ну, пока.
В полном молчании я развернулась и вышла из офиса. Навсегда.
Этих денег мне хватило до весны, аккурат, чтобы найти нормальную работу. На восьмое марта Костя написал мне простое короткое поздравление, а ещё через год я случайно узнала, что он устроился в школу учителем литературы.
Роман Медведев
Герасим и Нуну
– Герасим, предприниматель и бизнесмен, – так я представлялся, когда хотел произвести впечатление. Я натренировано невнятно произносил своё имя, а то, что я бизнесмен и предприниматель, доносил громко и четко. На рынке, где у меня была палатка со шмотьем из Лужников, меня звали Гера. Жена называла меня Зина из-за фамилии Зиновьев.
На улице девяностые, все катится черт знает куда. Работу найти невозможно. Закрывают целые фабрики и заводы. Вчерашние инженеры и научные сотрудники челночат и таксуют. Пенсионеры – настоящие кормильцы родственников, на их пенсию, пусть очень скромно, но живут целые семьи по нескольку человек.
Чтобы прокормить свою маленькую семью, я пошел на рынок торговать. Вроде хватает на жизнь, даже купили «Поляроид» и игровую приставку к телевизору, правда вкалываю с утра до ночи, а иногда и ночью.
Ночью ремонтирую свою ласточку. ВАЗ – пятерка – старенькая, но еще послужит. По ночам, когда нет начальства, загоняю ее в автобусный парк по соседству, и знакомые мастера шаманят ее за бутылку.
В пять утра снова в арендованный гараж, грузиться товаром, потом на рынок, ставить торговую палатку, развешивать и раскладывать товар, потом на «Лужу» или «Черкизон» за новым товаром. Потом в обратном порядке: собрать товар, сложить палатку, перетаскать всё это в машину, рассчитаться с продавцами, взять список товаров, которые кончились (надо купить и привезти), разгрузиться в гараже, поставить машину на стоянку, потому что гараж занят товаром, а во дворе обязательно вскроют, и дойти по ночному городу до дома.