Проза жизни

Мой день рождения приходится на конец августа, когда созревает урожай яблок, груш, есть дыни, арбузы,

и даже картошка уже крупная и вкусная. Почему так разъясняю? Да просто очень люблю фрукты, свежие овощи, всякие салатики из них и даже простую «пюрешку», если все это выращено и приготовлено с душой.

Также в конце лета цветут богатые на разнообразие цветов астры, и гладиолусы. Именно гладиолусы у нас на даче были шикарные – крупные белые прятались под кустовой вишней, а самые невероятные по красоте – махровые бордовые, необычно высокие.

Перед моим днем рождения мама решила съездить на дачу, привезти гладиолусов, ну и зелень к салатам. На дачу ездили регулярно, на маршрутке, или автобусе, в зависимости от количества наплыва пассажиров либо то, либо другое. Я не поехала, так как готовилась к приему гостей. В свои шестнадцать я могла полностью приготовить праздничный стол, и прибраться, конечно, тоже перед гостями нужно.

Вышло совсем не так, как ожидалось.

В восемь часов утра, когда я ждала звонок в дверь и, соответственно, возращения мамы, позвонили. Только не в дверь, а по телефону. И незнакомый женский голос осведомился, так ли меня зовут, а услышав подтверждение имени и фамилии, сообщил, что моя мама в больнице, в отделении черепно-мозговых травм.

Потом, со слов мамы, когда она начала говорить, я узнаю, какую роль сыграли гладиолусы. Кстати, с тех самых пор, их бросили выращивать, и я никогда даже не смотрю в их сторону. Все понимаю, но теперь смотрю на них без того восхищения, что раньше.

Итак, мама не села на рейсовый автобус. Вместо этого ее уговорили поехать на попутке. Это была машина типа «санитарка», или как их там зовут, главное автомобиль был неприспособлен для обычной перевозки пассажиров.

Мама сидела рядом с дверцей. В ногах у нее стояла сумка с помидорами, укропом, луком, петрушкой, салатом, всего понемногу, а в руках – букет тех самых гладиолусов. Одной рукой она старалась держаться, но букет все же мешал держаться как следует. Рядом сидела еще попутчица. У водителя спереди также сидел пассажир, мужчина.

Дороги у нас, в России, да, наверное, как и во многих странах мира, редко находятся в идеальном состоянии. А в данном случае не только дорога, но и машина. Дорога была дальней, несколько десятков километров. Но уже когда въехали в город случилось ЭТО.

Водитель немного не рассчитал переключение светофора, хотел успеть проскочить, но понял, что не успевает и резко нажал на тормоза. От резкого торможения пассажиров, что сидели на жесткой скамье, сильно тряхнуло. Моей маме не повезло. Она сидела вплотную к дверце, и при торможении не смогла ни за что ухватиться. Не успела. Отчасти помешали те самые гладиолусы, что она не выпустила из рук. Не успела ничего подумать, дверца машины, на которую она навалилась при торможении распахнулась. Мама вылетела из машины прямо на проезжую часть.

Ударилась затылком. Сильно, рассечен был практически

весь затылок. Покатилась до края дороги, ударяясь коленями, локтями, кроша передние зубы и обдирая все кожные покровы. Долетела-докатилась до бордюрного камня. Рассекла правый висок. Глубоко, сильно.

Машины что ехали во втором ряду успели затормозить раньше, поэтому под них моя мама не попала.

Водитель и пассажир, что сидел рядом с ним вышел из машины. Они встали рядом с телом, и рассыпанными цветами, и стали рассуждать, что делать. Видя рассеченную голову, ободранные конечности, да и лицо все в крови они даже не поняли, что человек может быть жив. Не стали проверять.

Медленно, от кончиков пальцев к моей маме стала возвращаться Жизнь. Так она рассказывала потом. Поняв, что ее могут отвезти куда-нибудь не туда, как мертвую, да и не торопятся помощь оказывать, она напрягла все силы и пошевелила рукой.

Тогда мужчины спохватились. Подняли ее и уложили в машину, на пол. Повезли, уже не теряя время, в дежурившую областную больницу.

На дороге остались следы крови и рассыпавшиеся гладиолусы. Белоснежные, как саван покойника и бордовые, как густая, засохшая кровь.

Все, что случилось с мамой я узнала в таких подробностях гораздо позже, когда она смогла рассказать. А утром в день своего шестнадцатилетия я узнала только то, что опасности для ее жизни нет. Что попасть я к ней смогу после обеда, когда она отойдет от наркоза. Больше вопросов я не задавала позвонившей медсестре. Представление о больнице есть у каждого. Бахилы, белый халат, режим, одежда и тапочки для больного…

У меня было наготовлено еще со вчерашнего вечера для гостей. Кое-что доделывала сейчас – салаты. Девчонки должны были прийти к десяти утра, так как планировали провести вместе весь день, они не все были знакомы между собой, но все отличались талантом в какой-либо области, целеустремленностью, творческой фантазией, поэтому скучно нам не могло быть.

Отменять гостей за два часа до их встречи мне показалось неприличным, да и к матери все равно рвануть сейчас не могу – бесполезно, не пустят.

Решила принять гостей. Механически, как робот доделала пару салатов, без зелени. Зелень осталась где-то там… в том времени что было до аварии. Мне сказали по телефону, что мама попала в аварию. Подробности дежурная медсестра если бы и знала, то не сообщила. Механически накрыла в зале стол.

Умение сервировать было на автоматизме, поэтому не раздумывала. Мне кажется, что я даже переоделась к встрече гостей, хотя не уверена. В голове стоял какой-то туман. Все мысли были о том, что в двенадцать часов можно уже начинать собираться в больницу. Больше никаких.

В десять часов с разницей в несколько минут пришли мои, все как одна пунктуальные подруги. Да, творческие, но пунктуальные. Последняя пришла пятнадцать минут одиннадцатого. Часы были на моей руке, и когда пришла последняя я посмотрела на запястье. Старалась делать это незаметно, не знаю, получилось ли, но глаза постоянно норовили посмотреть на циферблат.

На лице моем видимо отчетливо проступало мое состояние, поэтому первый же вопрос, который я услышала от собравшихся – «Что случилось».