Прожорливое время
Шрифт:
В отличие от драгоценных реликвий, которые бережно перелистывала женщина в белых перчатках, устроившаяся за соседним столом, набор Томаса был более приземленным: географический атлас и пара книг по истории Европы. Найт сотню раз читал в тексте «Бесплодных усилий любви» ремарку «король Наварры», но в примечаниях не было ни слова о том, где находилась эта страна, и он больше не встречал упоминаний о ней. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы разобраться в этом.
Возвратив книги, Томас вышел из библиотеки и выписался из гостиницы. Доехав на подземке до вокзала Ватерлоо, он позвонил в аббатство и снова попросил Рона Хейзелхерста, чтобы поделиться с ним своим открытием. У служителя также
— Моя знакомая в Сорбонне говорит, что у Сент-Эвремона была привычка дарить книги своим друзьям, — сказал Хейзелхерст. — Ей не известно ни о каких упоминаниях о «Плодотворных усилиях любви» в его переписке, зато там говорится о том, что несколько ценных книг было отправлено в дар королю Франции в знак примирения. В письме одной вдовствующей графине Сент-Эвремон сообщает, что одна из книг английская, но в ней описывается — так, подождите, я процитирую дословно: «королевский двор получателя дара». Моя знакомая считает, что речь идет о короле Франции. Известно, что в «Бесплодных усилиях любви» французского короля нет, если не считать того, что он умирает где-то далеко в конце пьесы, а в «Плодотворных усилиях любви» такого персонажа, скорее всего, вообще не может быть, поскольку принцесса должна стать королевой…
— Вот я как раз и звоню вам, чтобы рассказать об этом, — не дал ему договорить Томас. — Королевство Наварра находилось в Пиренеях, приблизительно там, где сейчас расположена Страна Басков, на территории современных Франции и Испании, с центром в Памплоне. Южная часть была поглощена Кастилией и в тысяча пятьсот тринадцатом году вошла в состав Испании, северная присоединилась к Франции в тысяча пятьсот восемьдесят девятом, после восшествия на престол Генриха Наваррского. Когда Шекспир писал свои пьесы об усилиях любви, два эти государства фактически объединились, что официально было оформлено в тысяча шестьсот двадцатом году. Последней королевой Наварры — этот титул сохранялся до конца восемнадцатого столетия — была Мария Антуанетта!
— Вот как! — удивился Хейзелхерст. — Пьеса с описанием этого союза должна была стать прекрасным подарком от вельможи-изгнанника своему венценосному сюзерену, вы не находите?
— Я подумал то же самое.
— Куда все это теперь вас ведет?
Томас бросил взгляд на обтекаемый поезд, который должен был отвезти его на юг, под Ла-Маншем, и сказал:
— Во Францию.
Перед тем как сесть в поезд, Найт с телефона-автомата позвонил в Токио, Куми домой. Ее голос звучал сонно, но победоносно. Она повторила все то, что уже рассказала об операции Таша Коллинз, но Томас ее не перебивал.
— Что дальше? — спросил он, когда Куми закончила.
— В ближайшие несколько дней будут сделаны новые анализы, после чего начнутся сеансы облучения, — сказала она. — Тогда я полтора месяца никуда не смогу выбраться.
— Я могу приехать к тебе, — предложил Томас.
— Честно говоря, я подумала о том, чтобы самой прилететь к тебе. В Англию. Всего на пару дней. Мне хотелось бы встретиться с тобой. Будет здорово, если это окажется какое-то новое место, красивое, но незнакомое.
Томас рассказал ей о своих планах.
— Сколько времени ты намереваешься пробыть во Франции? — спросила Куми.
— Не больше двух дней, — ответил он и рассказал ей о том, чем занимается, о тех вопросах, на которые хочет получить ответы, о следе, по которому пытается идти.
— Хорошо, — произнесла Куми. — Я посмотрю расписание авиарейсов.
— Я могу встретить тебя в Лондоне.
— Знаешь, в настоящий момент Стратфорд больше соответствует моей жизненной энергии. Позвони мне через два дня, хорошо?
— Конечно.
— Да, Том, и еще одно, — сказала
Часть III
Глава 45
Что бы ни думал кто-то об успехах его расследования, самому Томасу казалось, что ему не удалось добиться особых результатов в Стратфорде. Он нисколько не приблизился к разгадке того, где может находиться утерянная пьеса, однако у него появилось предположение относительно того, куда она могла отправиться. Быть может, проследив прошлое, он выяснит ее настоящее. Все же, несмотря на все заверения о том, что зверя спугнули, прозвучавшие в разговоре с Хейзелхерстом, Найт находил путешествие скучным и унылым. В мыслях он постоянно возвращался к Куми. Ему хотелось бы думать о чем-нибудь другом, но давно утерянные пьесы и убийства казались темой чересчур сенсационной, даже оскорбительной.
«Кощунственной», — подумал Томас, повторяя слова человека, которого когда-то знал.
Томас сошел с «Евростара» в Кале. Предварительно изучив схему железных дорог, он пришел к выводу, что не знает точно, куда ему нужно, поэтому лучше будет взять напрокат машину.
Через считаные мгновения он шел по французскому городку, расположенному меньше чем в двадцати пяти милях от побережья Англии, однако это был уже совершенно другой мир. Когда-то Кале считался самым английским кусочком Франции. Это был жизненно важный оплот британцев на французской земле во время Столетней войны. К югу от города находились поля сражений: Креси, где король Эдуард III с помощью лучников и пушек разгромил гораздо более многочисленное и лучше вооруженное французское войско, и Азенкур, где Генрих V нанес решающий удар и ненадолго завладел французским троном, тем самым завершив кампанию, которая началась с инцидента с теннисными мячами в замке Кенильуорт.
«В каком-то смысле», — подумал Томас.
На самом деле, как указывал Шекспир, все было гораздо сложнее, чем просто теннисные мячи: намеки на внутренние проблемы, ограничение власти церкви, заговоры старых врагов, имевших все основания сомневаться в праве Генриха на престол. Несмотря на все разговоры о героизме, пьеса в первую очередь осуждала ужасы войны.
Сам городок еще больше развенчивал геральдические мифы о тех давнишних сражениях: угрюмый нефтеперерабатывающий завод, портовые краны, выстроившиеся вдоль причалов, дороги, забитые контейнеровозами. В целом от Кале исходил дух серой обыденной функциональности, и трудно было понять, почему сестра Елизаветы Мария так переживала, когда Англия наконец лишилась власти над этим городом. Сейчас Кале кишел англичанами, которые возвращались домой, таща за собой тележки с покупками и плачущих детей.