Прожорливое время
Шрифт:
— Ну а шампанское?
— А вот здесь начинается самое любопытное, — сказал служитель. — Знаете ли вы, что первоначально шампанское не было игристым? Нет? Я тоже этого не знал. Так или иначе, этот Сент-Эвремон был из провинции Шампань, хотя в те дни тамошнее вино совсем не ценилось. Распространены были более крепкие и сладкие сорта. В общем, именно Сент-Эвремон впервые познакомил Англию с шампанским. Тут есть кое-какие разногласия, но именно он, по сути дела, создал то игристое вино, какое мы знаем сегодня.
— Как маркиз это сделал?
— Привез вино в Лондон, — сказал Хейзелхерст. — Здесь все начинает пениться.
Томас рассмеялся.
—
— Так, значит, это англичане изобрели шампанское? — улыбнулся Томас.
— Отрадно, правда? — согласился Хейзелхерст. — Наверное, это преувеличение, быть может, даже искажение фактов, но все равно хорошо. Теперь пришла пора вам ответить на один мой вопрос.
Томас это предвидел, но ничего не имел против и заявил:
— Спрашивайте.
— Какое вам до этого дело? Почему вас интересует этот давно умерший французский вельможа, но вы о нем ничего не знаете? Итак?.. — Не договорив, служитель насмешливо поднял брови — типично галльское выражение лица.
Томас рассказал ему об утерянной пьесе Шекспира, о странном увлечении Даниэллы Блэкстоун никому не известной маркой шампанского и о том, как Дэвид Эсколм собирался встретиться с ним, Найтом, в Уголке поэтов. К его удивлению, возбуждение Хейзелхерста увяло.
— Отталкиваться особенно не от чего, да? — заметил служитель. — Я хочу сказать, возможно, все это никак не связано между собой и вы идете по ложному следу.
— Понимаю, — вынужден был признать Томас. — Но вы только задумайтесь. Человек образованный, писатель, если хотите, воплощение англо-французского согласия, который сам пишет пьесы в английском стиле. Этот человек знаком с английской драматургией и живет в Лондоне всего через несколько десятилетий после того, как, согласно документальным данным, был выставлен на продажу экземпляр «Плодотворных усилий любви». Нет ничего невозможного в том, что Сент-Эвремон приобрел английскую пьесу о французском королевском дворе, которая, если судить по «Бесплодным усилиям любви», блистает остроумием, является торжеством любви и наслаждения над затворничеством. Если мои представления об утерянной пьесе хотя бы отчасти соответствуют истине, она должна была прийтись по вкусу французскому жизнелюбу, светскому льву и писателю. Вы сказали, бурлящая?
— Я имел в виду шампанское.
— Что ж, пожалуй, это слово как нельзя лучше описывает то, какой я представляю себе пьесу «Плодотворные усилия любви». Бурлящая. Как раз в духе Сент-Эвремона.
— Итак, если предположить, что у него действительно имелся экземпляр пьесы, что с ним произошло? — спросил служитель. — Был составлен полный каталог библиотеки Сент-Эвремона, и сам он довольно хорошо известен в определенных кругах. Если пьеса по-прежнему была у него в тысяча семьсот третьем году, когда маркиз умер, о ней обязательно стало бы известно.
— Быть может, он ее кому-то отдал.
— Если нет никаких документальных свидетельств существования этой пьесы после того списка из книжного магазина за тысяча шестьсот третий год, несомненно,
— Вы говорили, он поддерживал обширную переписку со светскими дамами, и у него даже была любовница, — напомнил Томас. — Быть может, он отдал пьесу кому-то из них.
— Это были весьма видные люди, — возразил Хейзелхерст. — Их библиотеки наверняка изучены и описаны. Так, дайте-ка посмотреть, к кому я могу обратиться. У меня есть одна знакомая в Сорбонне, которая, возможно, подскажет, кто лучше разбирается в этом вопросе.
Выйдя из аббатства, Томас присел в тихом уголке, где можно было не обращать внимание на туристов. Он был так рад успешному исходу операции Куми, что чудовищность самого заболевания побледнела на несколько часов. Сейчас, здесь, где все говорило о бренности человеческого бытия, леденящий страх начал постепенно возвращаться. В конце концов, операция была только началом.
Быть может, ему следовало отправиться к Куми, что бы ни говорили она сама и Дебора, бросить это бессмысленное расследование и вернуться к действительно важному. Но Куми привыкла обходиться одна. Если бы все было плохо, он поспешил бы к ней. А так, пожалуй, Дебора была права. Его бывшая жена находится в своем привычном состоянии преодоления чрезвычайных ситуаций. Если он сейчас к ней приедет, то будет только мешать, особенно начав хандрить. Томас пришел к выводу, что Куми сильнее его. Так было всегда. Не надо ей мешать. Он приедет потом.
Обводя взглядом огромное пространство аббатства и величественные каменные арки сводов, Найт снова и снова беззвучно шептал слово «рак», словно стараясь заглушить содержащийся в нем ужас. У него ничего не получилось, но он еще посидел, совершенно неподвижно, ни о чем не думая, стараясь выбросить из сознания то, что могло произойти дальше. Затем Томас зажег свечку в углу, где какой-то служитель отчитывал туриста, снимавшего на видеокамеру без разрешения.
Глава 44
Томас провел целый час в многолюдном, но тихом зале Британской библиотеки. В главном помещении были выставлены бесценные литературные реликвии, в том числе рукопись «Беовульфа» и страницы перевода Шеймуса Хини с его собственноручной корректурой. [31] Томас считал эту работу одной из лучших. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторваться от витрины и спуститься в самое чрево здания библиотеки. Почти час ушел у него на то, чтобы получить читательский билет и разобраться с системой заказа книг в зале, потому что он не имел права брать их с собой. В огромном собрании насчитывалось немало редких и древних томов. Их хранением занимался персонал библиотеки. Когда все то, что заказал Томас, было приготовлено, у него на столе в читальном зале зажглась лампочка и он отправился забирать книги. Никто не промолвил ни слова, и все происходящее казалось каким-то таинственным ритуалом для посвященных.
31
«Беовульф» — англосаксонская эпическая поэма VIII века; один из самых известных ее переводов на современный английский язык выполнен в 1999 году ирландским поэтом и переводчиком Шеймусом Хини.