Прожорливое время
Шрифт:
Эта комната представляла собой зеркальный образ той, откуда они вышли, но только господствующим цветом здесь был не голубой, а красный, обстановка в меньшей степени была предназначена для солнечного, элегантного отдыха. Помещение выглядело более сумрачным, обжитым, письменные столы были завалены бумагами и разными вещами. На стенах висели картины, опять портреты, а книжные шкафы и бюро оказались заставлены фотографиями в рамках, в основном черно-белыми, многие из которых пожелтели от времени. Томас принялся вежливо их изучать, а Тивари, повернувшись к нему спиной, занялся кодовым
— Я спросил, знаете ли вы, что искали те, другие, — поинтересовался хозяин.
— Возможно, — уступил Томас, глядя пожилому французу в спину.
— Очень хорошо. — Тивари обернулся, и его лицо озарилось радостью. — За вашу откровенность вы будете вознаграждены.
Он повернул рукоятку, и дверь сейфа открылась.
Глава 56
— Мистер Найт, слышали ли вы о Шарле де Сен-Дени, маркизе де Сент-Эвромоне? — продолжал Тивари.
Томас проследил взглядом затем, как маленький француз выпрямился. Он сиял, обезоруживающие голубые глаза светились восторженным возбуждением. У него в руке была старая, обтрепанная кожаная папка, перевязанная выцветшей красной лентой. У Найта перехватило дыхание. Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
— Voila, [35] — произнес Тивари, почтительно опуская папку на стол.
Помедлив немного, он взялся за мудреный узел. Одно мгновение — и концы ленты распались.
35
Здесь: смотрите (фр.).
Тивари выжидательно посмотрел на Томаса и сказал:
— Прошу вас.
Найт улыбнулся, внезапно занервничав, и склонился над папкой. Осторожно, взявшись большим и указательным пальцами за самый кончик, он ее раскрыл.
В папке было два кармашка. В левом лежало, судя по виду, письмо, написанное красивым цветистым почерком. Во втором находилась маленькая книга размером с современное дешевое издание в мягкой обложке, но гораздо более тонкая, старинная. Томас сразу же понял, что видит перед собой ин-кварто конца XVI — начала XVII века или чертовски хорошую подделку.
— Это?.. — начал он и осекся.
— Да, — подтвердил Тивари. — Пьеса.
— Шекспира?
У Тивари задрожали ресницы, он задумался и наконец сказал:
— Нет. Взгляните сами.
Томас заколебался, сокрушенный разочарованием, затем его пальцы бережно извлекли книгу из кожаной папки, и он увидел заглавие на обложке.
— «Вольпоне», — почти беззвучно произнес Томас. — «Вольпоне» Бена Джонсона? — Найт раскрыл маленький томик на первой странице и прочитал вслух: — «Самым благородным и абсолютно равным братьям, двум знаменитым университетам, за их любовь и теплый прием, оказанный его скромному труду, Бен Джонсон с признательностью посвящает эту книгу и самого себя». — Томас уставился на раритет.
— Тысяча шестьсот седьмой год, — сказал Тивари, чуть ли не хихикая от восторга, вызванного реакцией Найта. — Приобретена Сент-Эвремоном, взята за основу его собственной
Томас поднял взгляд. Тивари достал из другого кармашка лист пергамента и развернул его. Найт зачарованно смотрел то на письмо, то на кармашек, чувствуя, что винодел пристально наблюдает за ним.
Оба кармашка папки теперь были пусты, но это лишь подчеркивало то, как они одинаково оттопыриваются. Хотя в левом лежал лишь один листок, кожа растянулась, очертаниями полностью соответствуя второму кармашку, в котором хранился томик ин-кварто. Если только пьесу Джонсона не перекладывали постоянно из одного в другой на протяжении всех трехсот с лишним лет…
— Тут было еще что-то, — заметил Томас. — Другая пьеса.
— Совершенно верно, — подтвердил Тивари. — Об этом прямо говорится в письме королю. Видите? — Он постучал пальцем по листу пергамента. — «Le livres». Книги, множественное число. В папке лежала еще одна.
— Так где же она теперь? — спросил Найт, едва удержавшись от желания выкрикнуть эти слова во весь голос.
— Увы, — произнес Тивари, сопровождая это слово пожатием плеч, которое длилось по крайней мере три секунды. — Это нам неизвестно. Мы полагаем, книга попала сюда из Версаля вместе с папкой, но затем… фьють! — Он показал жестом, мол, растворилась в воздухе.
Томас ощутил, как весь вдруг обмяк, словно огромное напряжение, которое удерживало его прямо, внезапно исчезло.
— У нас нет никаких сведений относительно того, что содержалось в другом кармашке, — продолжал Тивари. — Поэтому мы не можем сказать, исчезла вторая книга до того, как папка попала к нам, или после.
Поискав взглядом кресло, Найт бессильно свалился в него.
— Похоже, надо бы еще шампанского. — Тивари нахмурился. — Хотя, наверное, больше подойдет коньяк. Вы пережили шок. Как это сказать по-английски? Крушение надежд?
— Нет, — ответил Томас, стараясь оставаться вежливым. — Ладно, в какой-то степени. Я ожидал…
— Что здесь была пьеса Шекспира. Но почему?
— Я думал… В общем, сам не знаю. Наверное, это неважно.
— Вы полагали, что у Сент-Эвремона была пьеса Шекспира, — произнес Тивари, по-видимому рассуждая вслух. — Она представляла бы большую ценность. Однако ин-кварто Джонсона также чего-то стоит, хотя, может быть, и не так много. Но вас, похоже, нисколько не интересует «Вольпоне». Так что речь идет не просто о дорогой старинной книге. К тому же эту пропавшую пьесу искали и другие, следовательно, в ней есть что-то особенное. Что?
— Я полагал, так же как, судя по всему, считают и другие, что здесь, возможно, была пьеса Шекспира, которая считается утерянной.
— Новая?.. — спросил Тивари, снова сверкнув глазами.
— Да, для нас, — подтвердил Томас и обвел взглядом комнату, не желая показывать разочарование. — Но похоже, мы ошибались. Хорошо, пусть пьеса и была когда-то в этой папке, но впоследствии она каким-то образом… — Найт умолк, уставившись в одну точку.
— Мсье?.. — спросил Тивари, стараясь определить, куда смотрит его гость.