Прожорливое время
Шрифт:
— Да, миссис Хьюз, — с трудом выговорила Куми. — Чай будет очень даже кстати.
— Извини, что не велела тебе приезжать, — сказала Куми. — Ты ничем не мог мне помочь, а я… понимаешь, была в растерянности и злилась на тебя.
— Конечно, — согласился Томас. — Тебе поставили такой страшный диагноз… Я хочу сказать, ты заболела и…
— У меня нашли рак, — заявила Куми. — Ты должен научиться произносить это слово вслух. — Найт кивнул, но промолчал, а жена продолжила: — В общем, мне понадобилось какое-то время, чтобы разобраться со всем одной. Извини. Это было глупо и эгоистично.
— Я тебя прекрасно понимаю, —
— Тем не менее было бы неплохо, если бы ты находился рядом. Но ты же меня знаешь, Том. Я самодостаточна до неприличия.
— Так что мы имеем? — спросил Томас.
Он удивился слову «мы», сорвавшемуся у него с языка. Оно прозвучало как-то легкомысленно, неправильно, но Куми, похоже, ничего не заметила.
— Мне повезло, что опухоль заметили так рано, — сказала она, и на какое-то мгновение у нее в глазах появилось затравленное выражение, безотчетный ужас, проступивший наружу, но тотчас же скрывшийся.
Томас увидел это и все понял.
— Да, на самом деле мне просто повезло, — продолжала Куми. — Сейчас мне дают препараты, подавляющие гормоны, а в понедельник, когда я вернусь домой, начнется курс облучения. Хочется верить, удастся обойтись без химиотерапии.
— Что это означает?
— Все хорошо, Том. Дело идет прекрасно. Плохо становится именно от химиотерапии, поэтому я рада, что мне не придется ее терпеть. Мой лечащий врач уверен в том, что в настоящий момент в этом нет никакой необходимости. Новые анализы будут сделаны где-то через шесть недель, когда закончится курс облучения. Во время операции мне удалили пару лимфатических узлов, просто на всякий случай, и в самолете пришлось надеть на руку вот эту штуку. Она как-то влияет на обмен веществ. Если честно, я сама не до конца понимаю. Вот для чего ты был нужен. Информации так много, что я не успеваю ее усваивать. — Она говорила все быстрее и громче, глотая в спешке слова. — Меня уже всю разметили для облучения. Крошечные наклейки и волшебные отметки. Я теперь похожа на географический атлас. Мне хотели сделать татуировку, но я отказалась. Тогда меня предупредили, чтобы я была очень осторожна, когда моюсь, чтобы не стереть отметки и не потерять наклейки. Тогда, мол, все будет в порядке. На самом деле я не знаю, что это будет такое, но мне сказали, что, возможно, возникнут маленькие ожоги, и все это навалилось на меня разом…
Томас снова обнял ее, стиснул так же, как каменную стену башенки дома Даниэллы Блэкстоун, вцепился в нее так, словно мог упасть или, что страшнее, — рухнуть могла она.
Весь день они провалялись в кровати. Куми спросила, не хочет ли он увидеть шрам под бинтами, и Найт сказал, что да, поскольку ему показалось, что этого желает она. Он долго таращился на шов невидящим взором, а затем заявил, что выглядит все не так уж и плохо, хотя у него побелели костяшки пальцев, до боли стиснувшие спинку кровати.
Томас спросил, не хочет ли Куми прогуляться, съездить в Стратфорд, выпить кружку пива в «Грязной утке», быть может, встретиться с Тейлором Брэдли.
— Как он? — спросила она.
— По-моему, неплохо. Получил постоянную должность в каком-то маленьком колледже в Огайо. Продолжает ставить спектакли. По-прежнему старается больше писать и меньше публиковать, но у него есть работа.
— Он не женат?
— Нет.
— А подружка есть?
— По-моему, нет ничего серьезного. По крайней мере, мне он ни о ком не говорил. Но мы с ним давно
— Так долго?
— Ага, — подтвердил Томас и, помолчав, добавил: — Мы потеряли слишком много времени.
— Осталось еще немало, — сказала Куми.
Найт бросил на нее вопросительный взгляд, полный отчаяния, а она смотрела ему в глаза до тех пор, пока он не кивнул.
— Помнишь ту пьесу, поставленную Тейлором? — спросила Куми. — Как она называлась?
— «Иголка Гаммера Гертона», [44] — рассмеявшись, ответил Найт. — Пожалуй, самая глупая вещица из всех, что мне довелось видеть.
44
«Иголка Гаммера Гертона» — одна из самых ранних комедий на английском языке, впервые поставлена на сцене предположительно в 1553 году.
— Однако смешная, — заметила Куми. — Местами.
— Именно так.
— Ты есть не хочешь? — спросила она.
— Неужели ты собираешься приготовить суши?
— Я полагала, мы сделаем упор на карате.
— Тут я пас, — улыбнулся Томас.
— Я подумывала о том, чтобы бросить занятия. «Слишком агрессивная» и все такое. Сейчас мне придется сделать небольшой перерыв из-за… этого, но, пожалуй, когда все закончится, я продолжу.
— Да?
— Да. Если я собираюсь хотя бы часть времени проводить вместе с тобой, мне это, вероятно, понадобится, — усмехнулась Куми. — Ты только постарайся не получить пулю до тех пор, пока я не заработаю черный пояс, договорились?
— Ладно.
Они не могли заняться любовью без презервативов — при гормональных препаратах и предстоящем курсе облучения беременность была бы крайне нежелательна, — а у Томаса их с собой не было. Он не мог представить себе, как отправится покупать эти штуки, особенно после разговора о заранее обреченных беременностях. Впрочем, ни у него, ни у Куми не возникало особого желания интимной близости.
В душе Томас был рад тому, что они решили просто валяться в постели. Он ощущал шрам от операции, словно нож у себя в животе, и в подсознании у него звучал голос, пронизанный болью и яростью. В настоящий момент секс явился бы притворством, будто все в порядке, будто это обычная любовь, облаченная в плоть и кровь. Однако все было не так. Потому что плоть подвела. Она изменяла всегда, неизбежно, и Найт настроился ее ненавидеть.
Куми словно прочитала его мысли. В ее глазах мелькнули грусть и тревога. Она улыбнулась и стала целовать Томаса, вытирать его глаза. В конце концов он устыдился своих слез, хотя и понимал, что от них ему стало легче.
По настоянию Куми они поехали в Кенильуорт и поужинали в японском ресторане, где выпили на двоих пару больших бутылок вина и набили животы закусками, так что, когда подали основное блюдо, они уже были сыты. Им пришлось укладывать цыплят с рисом в коробку и забирать с собой в гостиницу, хотя там и не было холодильника.
— Может быть, подкрепимся на ночь глядя, — предложила Куми.
— Вполне, — согласился Томас, беря ее за руку.
Вернувшись в номер, они посмотрели по телевизору футбол, затем какое-то время переключались между первенством по дартсу, угнетающе серьезным выпуском новостей и бесконечно глупым шоу. Найт постоянно выдавал язвительные комментарии, поскольку это вызывало у Куми смех.