Прозрение. Том 1
Шрифт:
— Ты говорил с Мерисом? — Я даже растерялся слегка. Дерен просто не мог про меня этого знать.
Пилот налил мне ещё йоля.
— Капитан, ваша биография тайной ни для кого не является. В ней много странностей, и иначе их просто не объяснить. У вас и сейчас большие проблемы с субординацией. Вы берегов не видите.
И он посмотрел на меня как на наследника, словно мне всё ещё было семнадцать.
Зараза боргелианская… Я хлебнул йоль и чуть не подавился. Этот разговор надо было срочно сворачивать, а то я и не такое про себя узнаю.
— Ладно! — Я сдался и даже ладони поднял. Хватит меня
Дерен кивнул.
— Вот почему я тебе не верю?
— Потому что я справлюсь. Даже если будет невмоготу. Вариантов других у меня нет, — сказал лейтенант неожиданно серьёзно.
— А что там ещё стряслось?
— Мерис выходил на Локьё по Э-лаю, я захватил хвост разговора, когда вошёл.
Я ощутил, что и у меня сейчас начнется в голове какой-нибудь фазовый переход. От одного бреда к другому.
Мерис не стал бы говорить с Локьё. Это не его стиль, не его уровень. И означать такое могло только одно: дело очень плохо. А то, что мы ещё не знаем как, так скоро узнаем.
Дерен кивнул. По лицу он мысли читал ну очень прилично.
Я прямо понял сейчас, почему у Дьюпа такое невыразительное лицо. Это годы тренировок в общении вот с такими «читателями».
— Ты думаешь, дело в би-пространственном оружии?
— Я думаю, алайцы очень надеялись на войну между Империей и Содружеством здесь, на Юге. Им очень нужна война. Объединённые Империя и Содружество перекроют им кислород. И они понимают не хуже нас — обстановка меняется, время уходит. Нужно срочно, любым путём обострить ситуацию.
— Значит, Мерис плюёт на предрассудки и субординацию и выходит на Локьё?
Дерен кивнул.
— А щенка куда денем? — спросил я обречённо. — По всему выходило, что от Эберхарда реально было бы проще избавиться. Он отнимал у нас силы и время. А в это время плод мальпы уже набух семенами и грозил лопнуть в любой момент.
— Кода привезём медиков, можно оставить его в общине эйнитов, на Кьясне. Айяна поймёт. Наследник — тоже большой узел. Усыпить его на неделю медикаментозно — не выход. Нам нужен не просто очередной Имэ в доме Аметиста, а кто-то лояльный и договороспособный. Нужно, чтобы мальчик вырос не самым отвратительным человеком.
— Хорошо, что Локьё тебя не слыши…
Я поднял глаза к потолку, где камеры наблюдения на любом корабле — норма.
— Слышит, — согласился Дерен. — Да и понимает он, к чему всё идёт. Просто ругается, ведь перекраивать картинку мира в своей голове — больно.
Он так и сказал — картинку.
Эйниты говорят: мир — это те реалии, которые мы создаём в нашей голове. И наши возможности в нём зависят только от нашей веры. Ведь этот мир — ирреален. Картинка в башке, неумелый рисунок. Но другого для нас нет.
От Дерена я вышел, потирая мозг.
Когда я чего-то не понимаю, беру для анализа только факты. А фактом было то, что Домато Дерена в медотсеке не запер.
Но я вспоминал свои выбрыки в его возрасте, и если это тоже был «фазовый переход», то Дерен мог доиграться очень серьёзно.
Верить и ему, и Локьё, как ташипам, заинтересованным в исходе ситуации,
Н’ьиго?..
В районе старой Крайны была полночь, но мастер не спал. И выслушал без нерва.
Он, как никто другой, умел слушать. Всё-таки по «гражданской» профессии Н’ьиго был психотехником.
— Человек созревает не постепенно, а скачками, — пояснил он, выслушав меня. — Накапливая количественные изменения и переживая потом определенные этапы качественного перерождения сознания. Часто этот процесс протекает болезненно. Изменяется активность отдельных участков мозга, перераспределяется кровоток. Трансформация идёт в связке с гормональными изменениями. Опасность захлебнуться во всей этой каше возникает при стрессовых перегрузках. В момент перестройки мозга психика может «выгореть», умрёт излишне большое число нейронов, и человек потеряет интерес к реальности. Редко, но возможен летальный исход.
— А что делать? В отпуск его отправить?
— Нужно разгрузить стрессовые механизмы. Умеренные физические и психические нагрузки даже полезны, но ровные, без перепадов. Хорошее питание, доброжелательное окружение, иначе это может затянуться. Для фазовых перестроек мозга нужно не менее полугода. Ты говоришь со мной о ком-то из своих людей? — Н’ьиго потянулся к электронной панели. — Передай номер моего dlm-канала, пусть он поговорит со мной, если захочет.
Я сомневался, что Дерен захочет поговорить с Н’ьиго, у него, наверное, есть наставники в Союзе Борге, но кивнул. Мне ничего не мешало предложить пилоту поступить вот таким образом. С чужими проблемы иногда обсуждать легче, чем со своими.
— Благодарен, — произнёс я принятое на Гране прощание.
Н’ьиго улыбнулся.
— Сам ни о чём не хочешь спросить?
Я отрицательно мотнул головой: спросить можно только тогда, когда уже знаешь не меньше половины ответа. А я в очередной раз не понимал ничего.
Монета, время от времени обжигающая запястье. Сумасшедший наследник. Сон этот странный. И Бо с его двадцатью тремя годами и этим ненормальным для новичка поведением. Интуиция чесалась, но…
— Сон был, — признался всё-таки я. — Даже не совсем сон. Я вырубился на пару секунд, и видел довольно длинный, похожий на сновидение бред. Последний фрагмент повторился потом наяву. Локьё меня и в самом деле вызвал. Главное, пилот со мной был такой молоденький, он не должен был заметить, как у меня мозг сбоит, но Бо почему-то… Да я тебе могу видео кинуть из шлюпки. Там реально около двух секунд.
Видео было коротким. Н’ьиго прокрутил его раза три, размышляя о чём-то.
— Бо Саймон? — вдруг спросил он.
— Бо? Нет, Себастиан.
— Бо ЭС, Боевое Оборудование системы ЭС. Идеальный напарник.
— Что?..
— Это мы по истории хаттской войны изучали. Просто прими к сведению.
Я понимал сейчас только то, что всё это происходит на «Леденящем». Камеры фиксируют, и этот разговор тоже дойдет до Локьё.
Хэд… Да что же творится вокруг?
Отдал команду всем своим двигаться к «Персефоне», наплевав на медиков, которых по этикету полагалось забирать с «Леденящего» мне.