Прозрение. Том 1

Бэд Кристиан

Стало трудно дышать. Облако эмоций стремительно пожирало кислород и заполняло агонизирующие лёгкие.

В какой-то момент я захлебнулся в чужих ощущениях и почти утонул. Очнулся — на середине зала. И вопросы полетели в меня странные, не имеющие отношения ни к поиску Имэ, ни к моим профессиональным навыкам.

— Сколько лет было вашим родителям на момент зачатия?

— Как вы относитесь к теориям зарождения света и тьмы?

— Сколько у тебя женщин?

Меня продолжали касаться мысленно, ощупывать, дёргать…

Истники, не наделённые

властными полномочиями, особенно бесцеремонны.

Они — «вещи в себе», вымороченные собственным взглядом на мир, далёким от обыденного, чужим, изломанным и непривычным. Посторонние их интересуют нечасто, но уж если интересуют…

Отвечать хотелось агрессивно, но я терпел. Пока не сорвался уже на чисто технических моментах, когда перешли непосредственно к проблеме поиска Ингваса Имэ.

Меня активно не поняли, поднялся шум, и эрцогу пришлось вмешаться.

— Поясняю для тех, кто не сталкивался с системой управления в Содружестве, — сказал Локьё, покосившись на меня, и голос его в неожиданно установившейся тишине прозвучал глухо и устало. — Ты что, капитан, никогда не удивлялся, почему тебе гораздо легче выйти на меня, чем на собственного командующего?

Эрцог не сказал «хаго», он сказал — капитан.

Зал на миг провалился в недоумение, и только тут я сумел сосредоточиться и разглядеть одежду и лица.

Сборище, на которое меня затащил Локьё, меньше всего напоминало совет. Направляясь на «Леденящий», я ожидал увидеть официальных лиц, профессионалов, людей, которые что-то решают в государственной системе управления Содружеством.

Но в зале было дюжины две аристократов разной степени чистоты крови да подозрительные типы, державшие себя, впрочем, не менее «аристократически». То есть, по меркам Империи, карикатурно, а местами — хамски.

Один, рыжеватый и тощий, сидел, забросив ноги на спинку впередистоящего кресла. Другой ел конфеты из здоровенной коробки, швыряя фантики на пол. Третий пытался закурить, и ему исподтишка мешали его соседи — то левый, то правый. Курильщик рассеянно совал в рот потухшую наркотическую палочку и снова пытался её разжечь.

Такова была настоящая, «психическая» аристократия. Аристократия без имён и званий, те, кого в Содружестве называют истники, «чувствующие». Неужели император стал бы самым разболтанным, если бы дожил?

Нормы морали тут у каждого были свои. Меня раздевали глазами. Мне почти физически, до боли были ощутимы щипки и поглаживания. Я мог «обнаружить» чужие пальцы под мышкой или во рту. Меня могли спросить, откровенно глядя в глаза, спал ли я сегодня с женщиной и ловить малейшую дрожь ответа.

И это было всё-таки не наше, имперское, хамство.

Вот Энрек, например, боится дотронуться до моей руки, чтобы не нарушить личную неприкосновенность, и в то же время он доброжелательно заявляет на официальном (!) приёме сухощавому парню в цветах зелёного эрцога: «Вот я и дождался твоего блеянья»!

Экзотианцы чужие, у них другие обычаи. И я для них, не сумей сейчас собраться и раскрыть свою сущность

«на белое», был бы ничем, человеческим мусором, навозом, будущей почвой для новых рождений.

Но всё это не имело никакого отношения к поимке Ингваса Имэ, и я временно выкинул из головы чуждость незнакомых обычаев.

Пожал плечами. Только что я озвучил, как на мой неискушенный взгляд следует локализовать опального мерзавца.

Мне это представлялось делом простым и лёгким. Я не понимал отчего сыр-бор и зачем собирать совет психопатов.

Чего проще — поймать чиновника, отследив его по связям? Каждый чиновник — глава некой цепи управленцев, но он же и её заложник.

— Эрцоги — не чиновники, — поморщился Локьё. — Они не управляют относящимися к Великим Домам территориями. Это территории пользуются протекторатом Великих Домов.

Я пожал плечами:

— А в чём разница?

Локьё посмотрел на меня неласково, но ташипом не обозвал, совет же.

— Эрцоги не занимаются хозяйственными вопросами или разрешением конфликтов и споров внутри территорий. Только в случаях серьёзных психоэтических проблем обращаются к их авторитету. Или для эпидемий, как сейчас на Кьясне. Для остального у нас есть штат специалистов по ценностному и проектному управлению.

Он снова посмотрел на меня и пресёк очередной вопрос.

— Я НЕ командую эскадрой Содружества в имперском понимании этого термина. Я осуществляю энергетическое планирование процессов, определяю линии натяжения и удерживаю равновесие. Стратегию и тактику разрабатывают другие. Я только корректирую их работу, следуя причинности. И принимаю решения, когда их нужно принять.

Он помолчал и подытожил:

— Таким образом, управление домом Аметиста не имеет никакого отношения к управлению Ингвасом Имэ домом Аметиста. Нет у него никаких «чиновничьих» связей. А если и есть — они причудливы и малоинформативны.

— Я сейчас свихнусь, — сказал я и сел на своё место. — Любого имперского чиновника можно в два счёта вылущить из его шкур — родственных и рабочих. Если у вас какие-то иные отношения, нужно ориентироваться на них. Объясните что и как? Тогда, возможно…

— Невозможно, — обрезал Локьё. — Тихушник — это тебе не полуоперившийся юнец. А дом Аметиста уже пару столетий даёт фору в интригах любому другому дому.

Я перевел взгляд на серьёзнейшее лицо Энрека: кожей чувствовал, что в душе он просто ржёт сейчас надо мной.

Энрек, зараза, мог предупредить меня «на пороге», мы много общались, и уж он-то хорошо представлял, чего я знаю, а чего нет.

— А что тогда делают эрцоги, если не управляют? — спросил я, желая хотя бы для себя расставить точки над «и».

Тем более что никто и не пытался поддержать разговор.

Присутствующие в зале изучали меня с интересом. Судя по прекратившимся тычкам, всё, что хотели, они уже пощупали, но череп вскрыть не сумели и теперь только слушали и разглядывали.

Слушали, однако, не вникая в смысл слов, как песню на незнакомом языке.