Прячем лица в дыме
Шрифт:
— Делимся, — быстро сказал Раз и кинулся за кабину паромобиля, схватив Лаэрта.
Рена бросилась в сторону сада, ослабляя напряжённо сжатые пальцы. Где-то у южной ограды должна быть калитка для слуг. Судя по голосам, человек там много, в темноте она сможет скрыться.
Снова раздался выстрел. Петляя, нортийка большими прыжками понеслась по саду. Ещё один выстрел — уже ближе. Лошади, которых удерживали оша, беспокойно задёргались.
А если…
Рена опять переплела пальцы, заставляя оша, стоящего у ворот, с испуганным криком выпустить уздечку и схватиться
Девушка замерла. Она же не сможет.
Но ведь могла когда-то.
Рена быстрым движением стянула с плеч накидку и набросила на глаза мерина. Только тот остановился, девушка положила руки на его спину и заскочила наверх. Настоящего седла не было, только седельная подушка, которые использовали оша. Рена ударила лошадь пятками, затем ещё раз, подгоняя, и ещё.
Мерин рванулся вперёд, из сада во двор. Гости вжимались в землю, прятались за экипажами и паромобилями, а тишину по-прежнему разбивали выстрелы. Рена направила лошадь к тем, в форме дворцовой охраны, которые укрывались за каретой и стреляли в Раза и Лаэрта.
— Тихо, тихо, это не страшно, — сказала девушка, то ли мерину, то ли самой себе.
Мир оделся в золото. Нити протянулись со всех сторон, напомнив огромную паутину.
Привстала в стременах, Рена сложила пальцы и повела их наискосок, разрубая воздух. Ветер взметнул подол платья, но это уже не было важным. Мелькнула вспышка света, похожая на шаровую молнию, которая ослепляла и выжигала.
Правый, воя, метнулся в сторону и через секунду упал, сражённый выстрелом.
Лошадь выскочила на дорожку, по которой подъезжали экипажи и паромобили, а затем вырвалась вперёд, на улицы.
Рена мчалась по ночному городу, слушая стук копыт по мостовой, и это был так странно и нелепо, но вдруг она поняла, что уже давно не чувствовала себя настолько свободной, и посреди всего хаоса именно это мгновение единственным захотелось сохранить.
«Один, два, три», — Раз считал, выглядывал из-за кузова, делал выстрел в сторону и снова прятал голову. Приглашённые и слуги также, как они, укрывались за экипажами, машинами и испуганно жались к дверям.
«…Три».
— Ты умеешь водить? — неожиданно спросил Лаэрт, и Раз не успел выстрелить на третье число.
Он диким взглядом посмотрел на брата, а тот на сантиметр приоткрыл дверь паромобиля и сказал:
— Мне надо пробраться внутрь, я запущу двигатель. Прикроешь?
— Ты издеваешься? — выдавил Раз.
Это был не Лаэрт. Его брат не разбивал вазы о чужие головы, не перерезал горла осколками и не взламывал чужие машины. Или таким был настоящий Лаэрт?
— У меня тоже случились нелёгкие годы. Отвлеки их, — голос не терпел возражений.
Раз быстрее досчитал до трёх, выстрелил, сделал короткую паузу и выстрелил снова. На несколько секунд выстрелы с тобой стороны прекратились. Стриженые ещё не поняли, что у Раза пули были на исходе. Может, они даже не поняли, что он всего один, что его шансы на побег стремятся к нулю.
Лаэрт ужом влез в
Послышался стук копыт. Он приподнялся на сантиметр — Рена верхом на лошади выскочила из сада, двор озарила вспышка света. Раз выпустил последнюю пулю, увидев высунувшегося стриженого.
Мотор загудел, паромобиль выбросил столб густого дыма.
— Кираз!
Лаэрт уже перебрался на пассажирское сиденье. Раз вскочил в кабину и положил руку на рукоять, запускающую двигатель. Каждая секунда промедления уводила их шансы в сторону отрицательных чисел, он знал это, прекрасно знал и всё равно спросил, замерев:
— Почему, Лаэрт?
— Я больше не брошу тебя. Жми и поехали.
Парень с силой опустил рукоятку, и паромобиль, гудя мотором, рванул с места.
Рядом сидел Лаэрт Адван, такой спокойный, и казалось, они сделали дело, а Раз, наконец, столкнулся с братом лицом к лицу — и ни на грамм, сантиметр или миллилитр он не почувствовал себя счастливее. Мимо проносились улицы Киона, перед глазами — ряды тысяч, миллионов и миллиардов, но чисел опять не хватало.
24. Наверное, и правда пора прощаться
Распахнув дверь, Раз уставился на Лаэрта, а тот на него.
Найдер запер пленника в маленькой комнатушке, которая прежде служила кладовой, пока её не атаковали крысы. Здесь совсем не было мебели, только железная палка, сделанная невесть для чего. Оша привязал к ней Лаэрта за руки и за ноги и оставил, чтобы Раз поговорил с ним. Но тот не смог зайти сразу — ни в первый час, ни во второй. Он ходил под дверью, прислушивался и никак не мог заставить себя встретиться с братом лицом к лицу. Нет, не просто с ним — с прошлым и собственными преступлениями.
Но сделать это стоило. Досчитав до тысячи, Раз зашёл в комнату и столкнулся с Лаэртом взглядом, и так и стоял, в молчании уставившись на брата, пока тот не произнёс:
— Спасибо, что пришёл. Как твоя рука?
Верёвка, удерживающая запястья, тянула плечи вниз, и он горбился. На них виднелась краснота, и отчаянно захотелось помочь, освободить, но Раз ещё помнил, что это могло быть ловушкой. Что бы там ни было сказано.
Он опустился прямо на дощатый пол.
— Почему ты не рассказал мне тогда? — спросил, не отвечая на вопрос брата.
— Если бы один из твоих друзей, сам не зная того, стал виновником смерти другого человека, ты мог бы хладнокровно взглянуть ему в глаза и сказать об этом? А если бы этим виновником был четырнадцатилетний мальчишка, который мог сломать себе всю жизнь?
— И ты решил сломать её сам.
— Кираз! — Лаэрт скривился, то ли от злости, то ли от отчаяния.
— Что Кираз? — воскликнул Раз, схватившись за футляр с таблетками в кармане. — Ну давай, скажи опять, что те слова были случайностью! Что ты верил, мне нужно лечение! И что годами хотел исправить ошибку. Так, да? Почему ты не сказал? Разве сейчас услышать это легче?