Прямое попадание
Шрифт:
Не удивило, а только позабавило Башенина и то, что девчата в Стрижах, как сообщила далее Зина, успели уже, оказывается, и поделить между собой этих, облюбованных ими, летчиков, поделить, конечно, соответственно своим вкусам и наклонностям, своим идеалам, так сказать: одна остановила выбор на одном, другая — на другом, и теперь волнуются, что из этого получится.
— Рая Воронкова, например, тоже связистка, как и я, — сочла нужным Зина затем перечислить этих девчат из Стрижей, — девушка, говорят, интересная, только страшно суматошная, но все равно, говорят, хорошая, так эта Рая знаете с кем была бы не прочь познакомиться? В жизнь
— Чего же тут особенного?
— Так Рая — чисто огонь, а этот Козлов воды не замутит. Больно уж смирен.
— Смирен? Это он с виду только смирен, — посчитал своим долгом вступиться за товарища Башенин, словно это заступничество сейчас могло иметь какое-то значение.
— А если Рае, когда он прилетит туда, он не понравится? Может ведь случиться такое? Тогда как?
— Тогда эта твоя Рая стопроцентная дура, — отрезал Башенин. Потом полюбопытствовал: — Ну, а сам Козлов как к этому относится? Ему говорили об этой Рае?
— А как же?
— Ну и что он?
— Вы же его знаете, разве он сразу скажет. Но потом все же дал понять: если, мол, Рая окажется подходящей девушкой, отчего же, мол, тогда не познакомиться. Погляжу, говорит, погляжу на месте, может, говорит, и познакомлюсь.
— Правильно говорит: на месте виднее.
— А вот вашего гордеца старшего лейтенанта Кривощекова, — перешла затем Зина к следующей кандидатуре, — облюбовала там некая Вероника. Правда, не сразу, сначала нам передали, что Веронике должен был понравиться лейтенант Васютин, а потом она вдруг передумала, лейтенанта Васютина почему-то забраковала, чем-то он ей, видать, не подошел, и остановила свой выбор на старшем лейтенанте Кривощекове.
— Ну, у этой, кажется, губа не дура, — заметил Башенин: старший лейтенант Кривощеков был первым красавцем в полку — на каком бы аэродроме полк ни стоял, девчата в Кривощекове души не чаяли, и Кривощеков этим вовсю пользовался.
Но Зина не поддержала Башенина: первый красавец в полку, видать, не соответствовал Зининому идеалу мужчины, и, может, как раз из-за того, что слишком уж не терялся, и, пропустив мимо ушей слова Башенина, она продолжила:
— Эта самая Вероника, говорят, девушка не только красивая, но и с хорошими манерами, начитанная, с книгами не расстается, хотя и война. До войны она, девчата передавали, в театральном техникуме училась, хочет артисткой стать, в кино сниматься. Между прочим, я разговаривала с нею раз, мы тогда в одно время дежурили, так у нее и голос приятный, звучный такой, выразительный, и говорит она складно, как по книге. Сразу чувствуется: девушка что надо.
Башенин опять не удержался, произнес с картинным вздохом:
— Счастливчик этот наш Кривощеков!
— Еще бы не счастливчик, — охотно согласилась Зина и потом добавила как бы успокаивая: — Но ведь и вами, товарищ лейтенант, интересуется девушка не менее достойная, чем Вероника. У Кривощекова с Вероникой еще, может, ничего и не получится, а вы ведь уже виделись, успели, как говорится, разглядеть друг друга. У вас, пожалуй, все на мази. Теперь все зависит только от вас, от одного вас.
Башенин уже знал, что Зина подойдет именно к этому, иначе бы она не завела этот долгий разговор, не пустилась бы в такие подробности. Но все равно последние слова Зины насчет того, что теперь все зависит только от него одного, повергли его в изумление, хотя оно, это
— Теперь все зависит, говоришь, от меня? От одного меня?
— А от кого же, товарищ лейтенант?
— И что я должен сделать?
— Как что? То же, что и остальные ребята: ответить, можно на вас надеяться или нет. Сегодня вечером мы с ними будем держать связь. Они ведь там волнуются, ждут, как вы к этому отнесетесь. Может, вы на них и смотреть не захотите. Они же не знают. Настя же на этот счет, говорят, девушка особенно стеснительная, она, может, сейчас как раз там больше всех и переживает.
Башенин был в нерешительности и долго ничего не говорил. Потом несмело предложил:
— Может, лучше подождать, пока мы сами туда не прилетим? Завтра в это время мы уже сами там будем, и там уж, на месте… А то как-то вроде не с руки…
Он все еще не верил, что после всего случившегося эта Настя с метеостанции могла вот так, ни с того ни с сего, заинтересоваться его персоной и еще не побояться передать это через других…
Зина видела эту его нерешительность и, чтобы не показаться назойливой, примирительно проговорила:
— Ну ладно, как хотите, товарищ лейтенант, вас никто не принуждает, дело личное. А только Кривощеков, Козлов и Майборода уже сказали, что не против, что встретятся с этими девчатами даже с удовольствием. Как, дескать, только прилетим, так разыщем там их и встретимся. Причем лейтенант Майборода пообещал даже заявиться к ним со своим любимцем Джеком. Кстати, Джека он повезет в Стрижи только сам, в самолете, никакому наземному эшелону, сказал, не доварит. Только сам. Значит, — подытожила Зина это последнее обстоятельство опечаленным голосом, — несчастному Джеку придется вместе с ним лететь сначала еще и на задание, за линию фронта. А за линией фронта «мессершмитты», зенитки. Бедный Джек…
Лейтенант Майборода, как и Козлов с Кривощековым, был летчиком одной с Башениным эскадрильи и отличался в полку тем, что не чаял в собаках души, заводил их всюду, где бы полк ни стоял. И убивал на этих собак все время. Но когда полк менял аэродром, ему приходилось с этими своими четвероногими друзьями расставаться. Недавно Майборода, как раз перед наступлением, разжился новым, совсем еще крохотным и, как он уверял всех и каждого, породистым щенком, которого назвал Джеком. Вот этого Джека, если Зина ничего не перепутала (а Зина перепутать конечно же не могла, не такой она была человек, чтобы путать), Майборода, видимо, и решил здесь не оставлять, а везти с собой на аэродром в Стрижи не иначе как в кабине своего бомбардировщика.