Прямой наводкой по ангелу
Шрифт:
Вроде, хоть и мельком, да видела она Гуту и воочию, и по телевизору, да только сейчас в упор — разъелся, чуть ли не обрюзг, а лицо обвислое, но холеное, ухоженное, и она как женщина понимает — где-то, наверняка в Москве, хорошие косметологи физиономию облагораживают. Да как лоск не наводи, морду не маскируй, а рожа — она и есть рожа, ее никак не переделать — зеркало души.
И вот эта страшная, толстая, почерневшая от алчности и злости искривленная рожа впилась в нее:
— Ну, говори, говори, — смрадом табака и чего-то еще несвежего дыхнул ее бывший супруг, — говори, сучка, кто моего брата украл?
— Не знаю, клянусь не
— Как «не знаешь»? А сюда посмотри.
Он развернул перед ней испачканный, будто вывалянный в грязи листок:
— Читай!
Компьютерный набор: «за живого брата выкуп — пятьсот тысяч долларов». Роза сразу же подумала о Баге. А вот следующая приписка, уже сделанная от руки, корявым почерком: «и скрипку вернуть не забудь!» однозначно навела Гуту на саму Розу.
— Так кто? — голос Гуты стал довольно слащавым; он человек опытный, далеко не дурак, хоть и не образован, и по реакции Розы понял — попал в цель. — Может, твои братья?
— Нет, только не братья, — встрепенулась Роза.
— Тогда кто?
— Не знаю.
Этот вопрос и ответ повторились не раз и не два; и передних зубов у Розы уже давно нет, так и к вставным коронкам прижиться не дают. Бил он ее кулаками, потом до устали ногами пинал, а она все стонала, кровью отхаркивала и словно других слов не ведала, пищала, «не знаю», пока не умолкла вконец.
Едкий кашель и озноб привели ее в чувство. Роза лежала на земле, вдыхая какую-то пыль. Была спокойная, теплая, летняя ночь в пригороде Грозного. Где-то квакали лягушки, лаяла собака, запели первые петухи, тоскливое «чоп-чоп» издавал сыч, над ухом завис назойливый комар. Она тяжело встала, долго не могла понять, где очутилась? И лишь спустя какое-то время, придя маленько в себя, она вспомнила все по старой памяти. Покойный отец Гуты был человеком прижимистым, да хозяйственным, мастеровым. Это он по округе, то на свалке, либо там, где плохо лежало, таскал отовсюду металл — будь то арматура, лист, или просто болванка, и из этих кусков, а жили они туговато, он как смог сварил сарай, с виду ущербный, но очень прочный — в войну не прошибло. Раньше в этом сарае держали скот, овец, кур и всякий скарб. Теперь этого всего и в помине нет: сарай внешне шифером облицевали, внутри цемент, еще стройматериал, какое-то барахло — и она.
Осмотрелась Роза по всем сторонам сарая, благо щелей много, сориентировалась на местности, здесь жила. Кругом темнота, видимо, на ночь в пригороде свет отключили. Да двор Туаевых озарен — генератор рычит. Рядом с сараем соседский дом, и она знает, там старики живут, всю войну пережили.
— Помогите! Орц дала! [23] — на обеих языках заорала она, даже называя имена стариков. Однако, кричать, как хотелось, не получилось. Оказывается снаружи был охранник. Он моментально заскочил в сарай; бить не стал, лишь пригрозил прикладом, вызвал какого-то Тугана по рации. Туган имя чеченское, редкое (ныне предпочитают заимствованные), и так зовут двоюродного брата Гуты, кстати, одноклассника Розы. И хотя Туган тоже Туаев, но они, по крайней мере, до сих пор резко отличались от семьи Гуты — к греховному не прикасались. «Так неужели это ее одноклассник, неужели и Туган стал таким?» — подумала Роза.
23
Орц дала (чеченск.) — помогите.
Да,
— Туган, и ты здесь? — как можно хладнокровней спросила Роза.
— Я, — и что-то невнятное, пряча лицо пробормотал он.
— С Гуты-то спроса нет — подонок, а ты-то как собираешься здесь дальше жить? Думаешь, на вас управы нет, коль сегодня в корыто забрались — обожретесь, подавитесь.
— Заглохни! — с силой ткнул он ее в грудь, и следом, другим голосом, словно извиняясь. — Время такое, война; развела нас в разные стороны.
— Не война, а деньги совратили кое-кого.
— Ты замолчишь аль нет? — угрожающе замахнулся он кулаком, не ударил, что-то под нос промычав, наверное, отошел в сторонку, достал трубку.
— Первый. Первый, я восьмой.
Рация зашипела, щелчок, и до омерзения противный, для Розы отклик Гуты.
— Здесь наша дамочка пришла в себя, на всю округу визжать начала.
— Засунь ей кляп в пасть, и еще куда, чтоб не воняла, — заплетается голос Гуты, может быть пьян или спросонья.
— Сам ты вонючка, дрянь поганая! — крикнула Роза.
— Ха-ха-ха! — вальяжный смех в рации.
— Туган, вмажь ей хорошенько от меня, а я утром приеду, добавлю.
— Может, лучше ее в подвал? — беспокоится Туган.
— Не донимай меня по пустякам, — долгая пауза, затяжной вдох, наверное прикуривает, — кха-кха, ты, главное, следи за воротами и улицей. Они должны еще раз выйти на контакт. Запомни, там ты за все в ответе… А с этой сучкой поступай как надо, закинь в бункер и забудь на недельку. Ха-ха!
Поднатужившись, будто кашель его распирает, Туган что-то выдохнул хило в кулак; боязливо, как-то искоса глянул на Розу. Теперь, даже в полумраке она заметила, как не свойственна и противна ему самому своя участь. И почему-то именно в этот момент Роза вспомнила совсем юного Багу, его вечную бесшабашность, не сходящий с лица отчаянный оскал, и наверное, подражая ему, она язвительно выдала:
— Что, нелегко быть Туаевым? Хе-хе, а ты ведь знаешь, что по адату насильственная смерть одной женщины, кровная месть двух мужчин.
— И дорого ж ты себя оцениваешь, — в тон ей попытался ответить Туган.
— Ну если за брата Гуты требуют полмиллиона, то я, пожалуй, дороже вам обойдусь.
Скривил Туган лицо, так что в свете ламп совсем страшным стал. Из-под нахмуренных пышных бровей надолго уставился на нее, будто изучает:
— Гм, а в школе ты была тихоней, порядочной.
— Непорядочного, за собой и сейчас не ведаю, а тишь да блажь твой двоюродный братец кулаками да пинками вытравил, — что-то на нее нашло, что она совсем осмелела иль обнаглела, а точнее, ей стало все безразлично, и чуть ли не подбоченясь. — Раньше просили, умоляли замуж выйти, и не раз, а ныне словно я безродная — «сучка-вонючка», — во вам! — выставила она кукиш.
— Эх, — замахнулся Туган.
— Не знай я тебя с детства, вмазал бы всласть.
— Хе, а что этой вы со мной, с бабой связались?
Она еще в этом духе что-то хотела сказать, но Туган грубо дернул ее за локоть:
— Пошли… Слишком музыкальная стала, скрипками увлеклась.
— Упоминание о скрипке моментально сбило всю ее натужную спесь. С горечью вспомнив Мальчика и бабушку, она даже не заметила, как ее подвели к новым строениям, которые она еще не видела.