Прямые пути
Шрифт:
Вошли двое серокафтанников — вислоусый и молодой, который слегка покачивался и смотрел мутно — перебрал все же. А вислоусый выглядел кристально трезвым. Подошел, тяжело ступая:
— Куда собрался, купчишка?
— Да… я тут это… ножик обронил!
— Обронил? А чего лошади оседланы? — и рванул из ножен меч.
Рес взмахом руки погасил лучину, выхватил тесак и по памяти ударил вислоусого плашмя. В твердое попал — то есть, куда целил, в голову. Вислоусый с шорохом осел.
Послышался свист клинка и стук — молодой махнул мечом наугад, всадил в дерево. Рес скользнул вперед
Наткнулся на воткнутый во что-то меч, нащупаы рукоять, выдернул. Нет, непривычное оружие — развесовка не по руке, слишком утяжелено к острию.
Рес вздохнул и вышел из конюшни под лунный свет, держа тесак слева — где-то там затаился третий серокафтанник. Вот он — стоял с мечом наготове и сразу атаковал выпадом. Со звоном ударилась сталь о сталь.
Разошлись, присмотрелись друг к другу. Меч служивого длиннее и удары его тяжелые, зато тесак Реса вертче.
Служивый ринулся вперед, атаковал обманом — перевел в ударе меч слева направо, Рес только благодаря легкости клинка защитился. Ударил в ответ, враг подставил обух меча, атаковал снизу, Рес мягко «слил» удар.
Рес отступал, вилял, стараясь раскачать и вытянуть врага на себя, тот удерживал расстояние, атаковал коварно и мощно. Хорошо, что Рес знал все его хитрости. Сумел даже подловить на выпаде — сломал ритм, подшагнул не назад, а вперед и коротко ударил в руку. Но прорубить плотный рукав кафтана не вышло. Служивый даже меч не уронил и решил взять напором, обрушил самые мощные удары — не очень-то правильно, если у противника клинок короче, лучше держать расстояние, оно преимущество дает. А у побережников приемы есть особые для напористых и злых врагов: Рес, отступая, сделал вид, что споткнулся, даже опустил тесак. Служивый мощно махнул мечом справа наискось, а Рес ушел вниз и влево и молниеносным выпадом всадил тесак врагу под ложечку. Тот согнулся и рухнул. А в двух шагах у него за спиной уже подбегала Леск с ножом наготове.
— Выводи лошадей, — скомандовал Рес.
Накатила тошнота, но как-то взял себя в руки. Вытер тесак об серый кафтан мертвого врага и срезал с его пояса кошель — обычай такой у побережников, трофеи брать. Чаще коней или оружие себе оставляют, но меч убитого слишком приметен — навершие рукояти костяное, в виде медвежьей головы с глазами из полированного камня, такой меч могут узнать другие серокафтанники. А кони служивых и вовсе клейменые тавром легкой конницы и подковы тоже армейские, особые — приметнее некуда.
Леск подвела лошадей. Торопливо затянули подпруги, приладили мешки и забрались в седла.
— На запад, — решил Рес. — На востоке кордон близко, а на западе далеко, аж возле Нового Бора.
— И всех, кто на восток едет, пропускают без расспросов, — добавила Леск. — Я слышала.
Странное дело, Рес только что убил человека, но почти ничего не чувствовал. Ни отвращения, ни ужаса, ни радости, ни даже гордости за свое умение сражаться.
Глава 3
Они гнали лошадей всю ночь, иных бы загнали, но степняцкие даже и не взмылились. Когда начало светать, перешли на шаг.
Рес чувствовал, что еще немного, и упадет
— Потри этим десны, сил придаст.
Действительно помогло — спать уже не хотелось, тело легким стало. Только шумело в голове слегка, как у пьяного.
Время от времени останавливались, вслушивались, не донесется ли стук копыт. Не может быть, чтобы беглецам простили смерть десятника, должны погоню снарядить. Вряд ли сразу — по головам вислоусого и молодого Рес приложился крепко, насмерть не убил, но до утра служивые проваляются, если их кто в чувство не приведет. Да и потом головы у них болеть будут так, что не до погони.
Однако селяне или купцы могли услышать звон клинков или увидеть поединок, а потом привести в чувство оглушенных серокафтанников. Тогда погоня настигает, особенно если сменных лошадей прихватили.
Но далекого топота не слышно, сорочьего крика, который сопровождал беглецов с утра, тоже сзади не доносится, значит, пока не гонятся.
Кордон беглецы увидели издалека — походный шалаш, костер, трое серокафтанников лежат на траве. Еще двое о чем-то толкуют со смуглокожим южанином, явно купцом. Перед кордоном с западной стороны стоит вереница из пяти телег с какими-то мешками, коробами, бочками. Служивые ничем не лучше разбойников.
А на Реса и Леск служивые всего-то по разу взглянули. И вправду на запад можно ехать свободно.
Рес думал, что кордон стоит перед селением, но нет, до Нового Бора беглецы добрались уже к полудню. Тоже никто хлеб с полей не убирал, на улицах совсем пусто, даже женщин не видно. Неужто и здесь все селяне кинулись в лес побережников ловить?
Задерживаться не стали, только наполнили фляги у колодца и купили в местном кабаке лепех с соленым творогом. Сжевали по одной в седлах.
От погони, судя по всему, оторвались, а дальше-то как?
— Может, повернем на север, а с переправой через Стремнину договоримся с плотогонами? — предложила Леск, видимо, ей, как и Ресу, не хотелось убегать в противоположную от границы сторону.
— Мест не знаем. Вдруг между нами и Стремниной бурелом или болото какое? Да и, если есть здесь лесные разъезды, то наши следы найдут, погонятся. Дорога ведет к Мосту Тивага, там и переправимся. И надо бы нам личину сменить, вдруг будут искать двоих южан. Одежу новую надо, это точно.
Заночевать пришлось в лесу — развели костер для тепла, стреножили лошадей и завалились на кучах листьев. Если бы в эту ночь их настигла погоня или обнаружил разъезд, то взяли бы сонными. Слишком устали беглецы.
Проснулись жутко голодные и сразу влезли на коней. Оставшиеся лепехи съели также в седлах — погоня там сзади, или нет погони, а спешить надо. Скоро дорога раздвоилась, свернули вправо, к городу Мост Тивага.
Встретилась целая вереница телег — несколько купеческих обозов сразу. Тоже где-то серебром скидывались, чтобы кордон пройти, тоже задержались, теперь так и едут, вместе. Уже обычаи особые появляются, как будто надолго кордоны на дорогах выставлены. Может и надолго — сейчас на побережников гонения, а там еще на кого Император взъестся.