Прямые пути

Дуров Алексей Викторович

— Колдовство зависит от местности, — все равно объясняла Леск. — На Холодном Потоке заклинание прямой тропы подействовало, в других местах не подействует. В Трехречье совсем не работают скрывающие заклинания, на Пахотных равнинах — огненные. Может быть потому, что их слишком часто использовали.

Отдохнули, переоделись в дворянское, чтобы зря стража не цеплялась, и отправились в Бурное Плесо.

Город сильно разросся за стены небольшой деревянной крепости, беглецы прошли по тропинке между огородами, потому между глухими заборами. И оказались на городской улице.

Горожане — русоволосые, голубоглазые, ходят с топорами за поясом и ножами за голенищем, как принято у их народа —

людей леса. Северного, понятно, а то у южан тоже люди леса есть. Да и на севере раньше два народа леса было, один имперские советники переназвали народом рощ, чтобы не путаться. Одетым как дворяне беглецам лесовики дорогу уступали, но кланялись только самые старые, и то неглубоко.

Первым делом надо было купить лошадей и еды в дорогу. Расспросили прохожего, и оказалось, что лошадьми в самом городе торгуют только раз в двенадцать дней на ярмарках, но за городом по дороге в Три Кузницы есть конюшня, где можно купить в любое время. Ресу и Леск как раз нужно было в Три Кузницы, узнали дорогу и пошли. Насторожило, что конюшня «в полутысяче шагов за кордоном». И до сих пор неизвестно, дошел сюда императорский указ про подорожные, или нет.

Вышли из города, похожего на большую деревню, издалека увидели: вереница телег, рывками движется, явно кордон дорогу перекрыл. Видимо, здесь тоже «узкое место» — дорога проходит близко к Холодному Потоку, можно не только ее перегородить, но и за рекой присматривать. А с другой стороны дороги — засеянные поля, по большой дуге кордон обходить придется. Пожалуй, что и не обойдешь — видны вдалеке за полями деревья, не Змейки ли это прибрежные заросли?

Тогда только по дороге, разве что ночью через поля попробовать, но как потом покупать лошадей?

Лесовики народ оборотистый, обстоятельный — устроили перед кордоном торговлю, раз тут толпится много людей. Издалека видны румяные горки булочек и стопки лепешек, благоухает над угольями вымоченное в вине мясо со специями, шкварчит в глубоких сковородах рыба.

Рес оставил Леск подальше от кордона, сам пошел осмотреться. Купил дорожных сухарей. И заметил во взгляде торговки удивление: чего это дворянин в простецких сушках нашел? Плохо, запомнить может торговка. Даже засомневался, стоит ли здесь еще что-то покупать, но соблазнился, увидев копченый сыр, который пузатый купец продавал прямо с телеги. Самое то в дороге, так что Рес взял два круга.

Когда укладывал покупки в мешок, к телеге подошел пахнущий сыроварней мужик, испуганно заговорил с купцом:

— Это ты не мой сыр-то продаешь?!

— И твой тоже. Чей же еще-то?

— А чего в Кузницы не везешь-то?

— А подорожной нет. Аж за шестнадцать дней помощник вызывает. Да и то, дадут ли подорожную-то.

— Разорение… Слышь, а как не дадут-то?! Это ж и мне разорение, и тем мужикам, у кого я молоко скупаю… да и тебе!

— Не бойся, у Лаиса подорожная есть, потому как он из Кузниц гвозди возит для имперских надобностей.

— Да не хватит ему серебра, сыр-то весь выкупать! И торговцы в Кузницах не знают его.

— А я с ним письмо передал тем торговцам, чтобы сыром нашим торговали. Лаис отвозить будет, те торговать. Только чтоб по-честному надо все, через стряпчего, а то потом не докажешь ничего. А тут я торгую, чтоб без дела не сидеть. Да и чего бы подорожную не давать мне-то? Мастеровым-то в кузницах есть чего-то надо, я им сыр-то и вожу, да рыбу, да копчености.

— А ежели скажет помощник наместника, что копчености мастеровым не нужны, что роскошь это лишняя?

— Ну так соль возить буду. Без соли-то никуда, а до сих пор только Танкрис один возил ее-то.

Рес невольно усмехнулся — приспосабливается народ к новой жизни. Иэй бы порадовался, что

все купцы теперь хотят возить товар ради блага Империи, но для блага ли? Хватит ли мудрости у наместника, тем более у помощника его, разобрать, что благо, а что вред? И до чего же глупо получается — чтобы из Бурного Плеса в Три Кузницы попасть, в соседний город всего лишь, подорожная нужна.

Подслушал Рес и еще один разговор — двое парней на легкой одноконной коляске, с виду младшие советники, переговаривались тихо, но разобрать можно, если слух как у людей побережья:

— …ладно, служивым, а остальным что делать? И так полмесяца мужичье по лесам следы выискивало. Если бы хоть много наловили, а то все отставшие какие-то, одиночки, да большинство оказалась не побережниками, а случайными бродягами.

— То, что бродяг выловили, тоже хорошо, тоже благо для Империи. А обязательным сделали, потому, что потеряли мужики охоту ловить побережников. Никто уже не хочет идти в леса или патрулировать реки.

— С чего вдруг?! Золота не хотят?

— Бояться стали. Просто не ждали, что побережники станут отбиваться, а так — то одному зубы выбили, как на ночевку беглых вышел, то другого подстрелили, когда сам в засаде с самострелом сидел. А кто и сгинул вовсе, да как раз там, где потом тайные дороги нашлись. А есть же и те, кто про тайные дороги знал, но не сказал. В Сырой Коре знаешь, что было? Старик один, лесничий, побережников за золото переправлял через Холодный Поток. Пока указ не вышел, а старик как раз обоз один спровадил. Ну и доложился служивым, за доклад тоже золото положено, хоть меньше, чем за поимку. Но за обоз старику немало перепало бы. Догнать обоз служивые догнали, а взять не смогли — отстрелялись побережники из луков, а сами второй раз через Холодный Поток переправились. Только и досталось служивым, что один боец, который оставался последним на берегу, стрелы пускал, будто много их. Самый никчемный остался, старый уже. Взяли его, а он понял, кто доложился, да и рассказал служивым, что старик тот, лесничий, три десятка чешуек за переправу взял с побережников, а это вроде как помощь врагу. Лесничего в колодки. Может и отпустили бы, если б он все золото, что с побережников взял, в казну выдал, да на самом деле только полтора десятка чешуек старику было заплачено всего. Уж как он оправдывался, не верили ему, что всего полтора десятка. Так и пошел на рудники на старости лет.

— Подлый народ. И как их ловить? Они уже все разбежались, остались только одиночки. Да и опасно ловить, они на границе силой прорывались, стражники только гибли зря. В каждом обозе по десятку бойцов, да соединялись еще обозы, а бабы у побережников тоже из луков бьют, да и в рукопашную могут. И кто селян в лес погонит, кто проверять будет, были они в лесу, или не было? Снова со старост спрашивать? Так наврут же, как всегда.

— А вот пускай мужичье все тайные тропы да переправы выдаст. Не может быть, чтобы не знало. Даже если больше побрежников ни одного не поймают, все толк будет. А по лесам гонять сейчас не время, хлеб осыпается.

Рес сообразил, что слишком долго стоит на обочине, рассматривая непонятно что у себя под ногами, и отошел, хотя любопытно было, что еще советники расскажут про новый указ. Задумался — неужто и вправду каждый теперь обязан ловить беглецов? Неужели мало оказалось пообещать награду? И еще вспомнилось, что в обозе, от которого они с Леск отбились, главный проводник по имени Сэн был действительно очень стар, хотя и не дряхлый. И лучник отменный. И наврать, сколько золота заплачено за переправу, чтобы отомстить старику-доносчику — Сэна хитрость, наслышан Рес про этого человека. Выходит, обоз уже за границей, если стычка со стражей была аж в Сырой Коре.