Прямые пути
Шрифт:
Вернулся к Леск, зашептал:
— Похоже, здесь задворки, глухомань. Дикие места, но где-то есть и земли освоенные. Твое заклинание прямой тропы работает тут?
— Да.
— Тогда, давай я пройдусь по селению. Если что — вон лодка в воде, только веревку перерезать.
— Я без тебя не останусь!
— Слушай, но…
— За меня не бойся — самострел и нож при мне, вилять на бегу, чтобы сбить прицел, я умею, а еще здесь действует огненное волшебство. Я это чувствую.
Рес тоже умел вилять, чтобы сбить прицел, и знал, что это непросто.
Двинулись по тропинке между мазанок. И почти сразу встретили немолодую женщину в мешковатой одеже из заячьих шкурок и с вязанкой хвороста за плечами. Беглецы замерли, а женщина осмотрела их и завистливо поджала губы. Неприветливо поздоровалась — на общем имперском языке и с обычным северным выговором. Беглецы ответили. Надо было что-то спросить, но Ресу ничего не пришло в голову от неожиданности, женщина так и ушла.
— Из какого она народа? — тихо спросил Рес, потому что не смог распознать. По сложению сошла бы за горянку, но глаза черные, как у южан, и нос крючковатый.
— Она смешанной крови, — уверенно заявила Леск. — Но не это важно, она нас за своих приняла, вот, что важно.
— Да, не удивилась особо. Хотя, мы рядом с ней щеголями настоящими кажемся.
Дошли до очень длинной мазанки — это из нее доносились пьяные голоса. Кроме того, пахло пищей.
— Кабак, — сразу определила Леск.
— Стало быть, люди тут не дикие живут. Дикари кабаков не строят, тем и отличаются от народов развитых. Ну что, зайдем?
— Ты первый.
Рес открыл плетеную из лозы дверь и вошел. Как ни удивительно, внутри было достаточно светло благодаря странным лампам — решетчатые шары с яблоко размером, внутри что-то ярко светится, трудно понять, что. Столы и табуреты — плетеные из прутьев, как корзины. Только кривобокие все. А людей хватало — все пили, ели, болтали. Мужчины и женщины примерно пополам. Кое-кто уже валялся на земляном полу. На Реса глянули, но почти сразу же отвели глаза. Стало быть, незнакомцы в этом кабаке не редкость. Не такая уж глушь, выходит.
Рес услышал, что за ним вошла Леск, и двинулся, выискивая глазами хозяина.
Шли по самому широкому проходу между столами. И вдруг навстречу поднялся здоровяк, с виду из народа равнин, нагло уставился на Леск, скривил губы в ухмылке:
— Тоща малость. Ничего, сойдешь.
Рес быстро заступил жену, поймал взгляд здоровяка, уставился по-особому пристально, улыбнулся — у народа дельты это называется «глухой взгляд», можно слегка напугать противника, выиграть необходимые мгновения даже у хорошего, опытного бойца, если он сам этой хитрости не знает. Можно вообще запугать так, что развернется и убежит. Впрочем, с оружием в руках и глухим взглядом можно добиться больше, чем с одним только глухим взглядом, так что Рес выхватил тесак. Капитан галеры, на которой служил Рес, обучал подчиненных быстро выхватывать клинок откуда угодно до молниеносности. Можно было тем же движением и здоровяка ударить — он все Ресу в глаза смотрел, как зачарованный,
Здоровяк посмотрел на тесак, потом — на лук, подвешенный у Реса за спиной. Надо же, как сильно глухой взгляд подействовал, противник уже сам выискивает, чего бояться. Замямлил:
— Э… э-э… извини… обознался я!
Отступил спиной вперед, споткнулся о спящего на земле пьяного и грохнулся. Застонал, отползая.
Рес отвернулся и пошел дальше. Его провожали уважительные взгляды.
— Зря ты сразу за тесак схватился, — тихо, чтобы только Рес расслышал, сказала Леск на языке побережников. — Мы не знаем, что здесь за порядки, могли все остальные наброситься…
— Могли, — вздохнул Рес. А он не мог сдерживаться, когда Леск обижают. Еще и хорошо, что обошлось без крови.
Нашли хозяина — сидел на видном месте за столом из досок, хотя и довольно шатким. Рес спросил:
— Здесь можно заячьи шкурки продать?
— А вон, Хидух сидит, он скупает. Хидух! Вот, к тебе.
Рес снял с пояса связку куропаток:
— Нужны?
— Сгодятся.
— Тогда в обмен ты нас накормишь-напоишь.
В глазах кабатчика молнией полыхнула жадность, и Рес поправился:
— Два раза, сейчас и утром. И смотри, чтобы хорошо было все! — и провел рукой по тетиве лука. Жадность сменилась страхом.
Рес и Леск подошли к Хидуху — крепкому лесовику, одетому получше большинства всех, кого беглецы здесь встретили — в рыбью кожу, а ведь даже на хозяине кабака были заячьи шкурки. Торговец не носит то, что скупает. Он сидел за столом с еще несколькими местными, цедил что-то из большой деревянной кружки. Отошли за отдельный стол, Рес достали из мешка пять шкурок, выложил перед Хидухом. В свое время на всякий случай сохранил их — выкладывал на муравейник, чтобы муравьи объели мездру, потом растягивал на раздвоенной ветке и нес с собой, пока шкурки не высыхали на солнце.
Хидух тщательно пересмотрел товар, в восторг не пришел, но остался доволен. Спросил:
— Что возьмете? Есть иголки, полотно, пуговицы, веревки. Есть ножи и топоры, но за самый дешевый нож этого мало.
Значит, полотно у них есть.
Рес, пока разговаривал с кабатчиком, услышал, как кто-то сказал: «Сейчас-то денег нету», — так что и сам ответил Хидуху:
— Нам бы деньгами.
Хидух удивился. Еще раз пощупал шкурки. Пожал плечами:
— Дам медяху за все.
Рес, естественно, не согласился:
— Мало. Давай по медяхе штука.
— Что?! Да медяху лисья стоит! Ты что, лису от зайца не отличаешь?!
— Почему не отличаю? Очень даже отличаю. И не только по шкуре, но и по следу, и по звуку шагов могу. За лисью шкуру я бы побольше, чем одну медяху спросил.
Хидух почти закричал: и что шкурки плохие — невыделанные, летние, пересушенные, — и что не может он ничего покупать себе в убыток, а то с голоду помрет, и что небо не простит Ресу жадности. Очень неестественно Хидух возмущался.