Прямые пути
Шрифт:
— Ну… эти не мешают, да зачем нам тут чужаки, если мы и языка их не знаем? Гнать, конечно, не станем, сами приблудные, а все лучше, чтобы все свои вокруг.
Хорошо, хоть гнать не станут.
— Им и опасно здесь, — продолжал долинник задумчиво. — В Сухой Роще тоже их семья задержалась — дите приболело. Уже все обозы их прошли, когда заявился какой-то предгорник из империи, да начал мужиков подговаривать, чтобы побережников убили и награду за это получили с Императора. Мужики его едва прямо на месте не пришибли, да одумались — скрутили и страже
— Повезло, — сказала Леск ровным голосом.
— А как сапожничают? — спросил Рес, ему очень хотелось увидеть соплеменников. — Мне бы прошиву в сапогах поменять.
— Поменяют. Сапожничают-то хорошо, у них глаз цепкий от природы и пальцы чуткие, потому к ремеслу склонность.
— И как проехать?
— А вверх по Самоцветной, вдоль меж. Их мазанку издалека видно, там еще старые яблони.
Чтобы не петлять вместе с рекой, Рес и Леск сократили путь через вершину небольшого холма. И там встретили лунников — дворянина-мужика, что железный кувшин за оружие выдавал, и второго, помоложе, судя по внешности — сына первому. Они рыли яму.
— Что это вы копаете? — спросил Рес. Раз притворяется княжеским чиновником, значит надо обо всем расспрашивать.
— Так черное пиво прячем, — отвечал отец. — Времена-то неспокойные.
— Вы бы лучше зерно припрятали! — возмущенно посоветовала Леск.
— Зерно? Так пока из него пиво сваришь. А черное пиво — оно хорошо хранится, если в холодной земле.
Рес вздохнул, тронул лошадь. Сын сказал отцу тихо, но так, чтобы Рес все равно услышал:
— И что теперь, в другом месте прятать? Раз видели они, где мы копаем?
— Да не расскажут они никому. А каждый раз заново рыть — и не спрячем дотемна.
Ловко притворяются.
Шагов через двести Рес уловил чутким слухом побережника, как отец весело воскликнул:
— А ты говорил — заржавеют!
— Я не говорил, — спокойно возражал сын. — Подумал, но не говорил.
Рес и Леск не выдержали, вернулись, подсмотрели из-за кустов. Долинники стояли над перепачканным землей раскрытым сундуком, осматривали мечи черной стали. А через край сундука свешивалась блестящая кольчуга.
Вместо разоружения получилось вооружение — раньше мечи и доспехи в земле лежали, а сейчас их поближе перепрячут, чтобы под рукой. Не совсем понятно, зачем было оружие закапывать, вероятно, долинники предвидели разоружение — им могли и служители неба подсказать — и боялись обыска.
Мазанку и яблони действительно было видно издалека. Навстречу Ресу и Леск вышли мужчина, женщина, спокойный аккуратный мальчик лет десяти и вертлявая девочка лет восьми. Все черноволосые, светлокожие, светлоглазые, тонкокостные. Леск поздоровалась на языке побережников — и хозяева мазанки сразу признали своих, крашенные глаза и наращенные мышцы не обманули. Обрадовались, пригласили обедать.
Угощали небогато — зажаренные на открытом огне рыба и фрукты, свежий хлеб, редька с солью и маслом — но до чего же все было
За едой хорошо поговорили на родном языке. Хозяев звали Зак и Сета. Из рода костяной иглы, Зак — темной дороги, Сета — высокой. Жили невдалеке от границы, потому из империи сбежали не с обозом, а сами. Много вывезти сумели, повезло. Подумывают перебраться в какую-нибудь слободу побережников, ближе к родственникам, а пока что задержались, чтобы денег накопить — много тут заказов от лунников. Своего-то мастера-сапожника меж них нету, обувку сами себе шили, потому грубая она была.
— Так почему вы тесаки отдали? — спросил Рес. — Хорошее же оружие!
Зак объяснил:
— Отдали что похуже, у нас целый сундук железа.
Рес, естественно, загорелся посмотреть. И здорово впечатлился — у хозяев действительно стоял в мазанке сундук, почти полный отличных клинков. Семейная ценность, в то же время, вполне боевое оружие. Все хорошие, было даже два черных меча и один дымчатый. И кинжал особо редкой сизой стали — уже целое богатство. Хотя Рес на месте Зака продал бы сизый клинок только при крайней нужде.
А Зак, глядя на восторг Реса, качнул головой, будто на что решился, и сообщил:
— Это еще не самое лучшее.
И достал из сундука рогожный сверток. В нем был завернута целая охапка мечей, сцепленных гардами попарно — длинный с коротким. На первый взгляд клинки казались покрытыми ровным слоем ржавчины, однако присмотришься, и видно, что на самом деле темно-золотистые — такой цвет еще редкостнее сизого. Прямые, узкие, с широкими гардами и мощными дужками. И цельнокованые — Рес ничего подобного не видел ни разу, всегда клинок отдельно выкован, а к нему крыж приделан. Зато эти звенели, как стеклянные.
Рес выбрал пару, что сверху лежала. Взмахнул несколько раз, изобразил защиты, сложные атаки с двумя мечами. Захотелось что-нибудь рубануть, Зак не возражал:
— Они все равно не тупятся.
— С недавнего времени? — живо полюбопытствовала Леск. — Раньше тупились? На цельнокованые клинки, закаленные в крови кузнеца, легко накладывать заговоры.
— Это же сколько надо крови?! — ужаснулась Сета.
— Ее просто добавляют в воду, в которой закаливают, — успокоил Зак. — А клинок и раньше не тупился, до того, как волшебство вернулось. Сталь хорошая.
— В глубокой древности кузнецы закаливали волшебные мечи в собственном теле, — добавила Леск. — Потом выяснили, что достаточно несколько капель крови в воде.
Пришлось снова успокаивать Сету, что золотистые мечи выкованы относительно недавно.
Рес перерубил лозину. И уставился на меч, потом крутанул его — показалось, что в ударе изменилась развесовка. Рубил еще лозу, тростник, дерюгу — и убедился: точка равновесия при ударах смещалась от рукояти к острию на пару ладоней. А Леск утверждала, что клинок еще и изгибается. Пораженно качала головой: