Пряник и Пшёнка
Шрифт:
— Ну, тогда пошли. Пока у тебя есть желание куда-то тащиться, надо им воспользоваться.
— Ладно, — согласилась я.
Тяжело вздохнув, опустила ступни на пол и набрала Грошу, что через полчаса мы с Гелей придём.
Тоже подошла к шкафу и поняла, что мне абсолютно индифферентно, в чём идти. В принципе, мне вполне комфортно было бы пойти в тех бриджах и футболке, в которых я сейчас находилась.
— Даже не думай, — словно прочитала мои мысли Геля. — Иди в душ, побрей ноги. Прям обе. Прям две. Не поленись. И надень платье. Красное.
— Нет.
— Женщина
— Рассуждаешь так, будто тебе за сорок, — поморщилась я и, вытянув подол красного платья из шкафа, скептически его пощупала. — Не хочу заморачиваться. Джинсы, толстовка и кроссы.
— Платье, прическа и туфли. Давай. Я тоже красное платье надену. Давай-давай, — Геля вложила мне в руки мой набор, с которым я хожу в душ, и полотенце. — Иди. Тебе будет полезно послушать комплименты и пособирать восхищенные взгляды. И не спорь. Это такая терапия, — закрыла она мое лицо двумя ладонями, едва не выколов глаза длиннющими ногтями.
Ну, если будущий психолог так говорит, то…
Ай, ладно! Пофиг вообще. Почему я должна прятаться, да еще и не носить платья из-за какого-то индюка, предпочитающего дам с циститом? Пусть сам прячется. По машинам… или, где он там с ними предпочитает тесное знакомство? Бесит!
Глава 18. Артём
Не ужин, а дыхательная практика.
Мелкие быстро поели и ушли в гостиную играть на ковре. Я остался сидеть один напротив бати и Маруси, которые сегодня были молчаливее обычного и чаще переглядывались между собой и вздыхали, чем смотрели на меня.
На меня они, конечно, тоже смотрели. С осуждением. С маленьким укором, затаив за спинами вилы, которые с удовольствием воткнут в мой зад, стоит мне сдать позиции.
— Вкусно? — спросила Маруся, наверное, желая разбавить тяжелое молчание.
— Да, — накрутил я спагетти на вилку и уныло повозюкал по краю тарелки в соусе.
— Оля посоветовала этот соус, — будто пулю в лоб пустила мне Маруся. — Вкусно?
— Вкусно, — выдохнул я и отложил вилку, поняв, что хрен я тут сегодня наемся. Поднял стакан воды и почувствовал, что тот пуст. Потянулся к графину в центре стола, но батя забрал его буквально за секунду до того, как я его коснулся.
— Долбоёб ты, Тёмка, — вздохнул он, демонстративно разлив по своему и Марусиному стакану остатки воды.
— Миша, — шикнула на него Маруся, а затем, немного подумав, посмотрела мне в глаза. — Папа прав.
— Началось, блин… — теперь вздохнул я. Откинулся на спинку стула и стал ждать словесного расстрела.
Всё-таки, десять дней этот разговор не поднимался. Были намёки со стороны Маруси, с батиной стороны пыхтения, но никто ничего не говорил мне в лицо.
— А что началось? — чуть повысила тон Маруся, а потом, вспомнив, что малые рядом, сама себя осадила, заговорив тише — Ничего не началось, Артём. Просто мы пытаемся понять, что такого случилось, что вы с Олей расстались? Такая хорошая девочка. Варя и Соня, вообще, от нее без ума. А вы удумали расстаться… Ну как так-то, Тём?! — всплеснула она руками,
— Да не расстались они, Маруся, — фыркнул батя, демонстративно смакую воду из стакана. — Посрались просто, а теперь как две малолетки строят из себя хуй пойми что. Ладно. Я могу еще понять, что Оля девочка, а девочкам свойственно выёбываться, набивать себе цену… Сам с такой живу уже восемь сра… счастливых лет, — Маруся, подавляя улыбку, молча закатила глаза и незаметно ткнула батю под столом. — Но ты-то что выёбываешься, сына?
— Слушайте, — подался я вперед и оперся локтями о стол. — А откуда столько привязанности к моей девушке? Вы ее всего два раза видели. Откуда такая симпатия?
— Она-то тут при чём? — посмотрел на меня батя с кривой усмешкой. — Это ты тут вместо спагетти сопли на вилку мотаешь, а не она. Я тут пробил её немного. Так вот, Тёмка, я бы на твоем месте с ней ссорился вообще. Судя по всему у нее там не просто братья, а самые настоящие братки. Так что ты бы поаккуратнее. Они, конечно, еще лет пять от всего отмылись, но осадочек остался. Особенного от старшего. Так что втягивай, Артёмка, остатки спагетти вместе с соплями и реши уже свои дела яичные.
— Сердечные, — поправила ему Маруся.
— А я как сказал?
— С промахом в полметра, любимый.
— Старею, — улыбнулся батя, подмигнув жене.
— Папа прав, Тём. Мы видим, что девочка глубоко тебе запала. Может, стоит попробовать и еще раз с ней поговорить, чтобы не мучиться. У вас с папой плохо получается выражать свои чувства, но, может, стоит попробовать? Видно же, что ты в нее влюблен.
С губ моих слетел практически истерический смешок. Влюблен? Я? В Пшёнку? Я на ебанутого похож?
— Короче, — отодвинув стул, я вышел из-за стола. Недоеденные спагетти закинул в миску Кая, а тарелку в посудомойку. — Спасибо за ужин. Я поеду.
— К Оле? — тут же с надеждой вопросила Маруся.
— Не знаю, — буркнул я. Если «повезет», то её буду звать Оля.
Сев в машину, щелкнул зажигалкой, опалив край сигареты. Глубоко затянулся и выдохнул в открытое окно. Покрутил в руке телефон и набрал Айка. У него всегда есть какие-то мутки, которые отлично очищают голову, особенно после того, как её только что пытались промыть.
— О, Кам, вовремя! — тут же ответил Айк. — Подменишь меня?
— В чем?
— Грош замутил двойное свидание. А я в рот ебал такие мутки, мне к моей девочке надо ехать. Подменишь? Там вроде нормальная едет. Две нормальных. Сами, короче, разберетесь.
Действительно — вовремя.
— Куда? — завёл я движок и тронулся с места.
— Мега. Подъедешь?
— Минут через двадцать.
— С меня подгон.
— Будем считать, что ты мне его уже сделал.
— Давай, братишка.
Отключив звонок, выехал на трассу, ведущую в город. Из-за пробки на кольце немного задержался. В кафе влетел, походу, достаточно устрашающе, если девчонка-официантка шарахнулась от меня, обняв пластиковый поднос.
Поскреб пятерней затылок и пробежался взглядом по залу, выискивая Гроша с его двумя тёлками и… какого хрена? Он двойняшек снял?