Прыжок самурая
Шрифт:
– Я не спорю, Израиль, – сказал Сан. – Война с Японией, наверное, неизбежна. Но Япония не начнет ее сегодня, потому что без нефти она обречена. Пустые баки самолетов не наполнишь истеричными бреднями. Здесь нужны Бирма и Борнео с их нефтепромыслами.
– Ну почему вы не хотите видеть очевидного? – продолжал горячиться Плакс. – Они действуют как обычные бандиты! Нападают из-за угла и хапают все разом, плевать они хотели на ваши логические рассуждения!
– У нас нейтралитет. Мы не можем уподобиться им.
– Да, но вы носитесь с этим нейтралитетом, как старая девственница со своей
– Но не нам начинать войну…
– Для начала было бы неплохо просто поставить на место Номуру и Курусу. Для них это будет как холодный душ.
– Легко сказать, но есть же какая-то порядочность.
– Порядочность? – И здесь Израиль решил прибегнуть к последнему, может быть, не совсем честному средству, подсказанному Лейбой. Вот он, тот самый ключ! – Не хотел говорить, но в окружении Тодзио прямо заявляют, что с «этим больным расправятся за неделю, а в его инвалидной коляске весь остальной хлам вывезут на свалку».
– Что-о?! Ты имеешь в виду Рузвельта?! – задохнулся от возмущения Сан.
– Не я, а они.
– Мерзавцы! Негодяи! Да как они смеют?! – Сан вскочил и заметался вокруг стола.
Плакс не ожидал такой бурной реакции, но она подсказала ему, что он нажал на нужную педаль.
Вскоре после этого они с Саном разъехались по домам.
Разговор оказался трудным, и теперь оставалось только ждать.
Прошли сутки, Сан не давал о себе знать, в голову лезли разные мысли, но интуиция подсказывала: развязка не за горами.
Предчувствие войны витало в воздухе. Оно давило на Вашингтон свинцовым прессом. В Белом доме с каждым часом усиливалась тревога. Ее подогревала поступавшая по разным каналам информация о том, что в Берлине и Токио приступили к розыгрышу очередного акта военной драмы, в которой США отводилась далеко не последняя роль.
Рузвельт всего лишь оттягивал вступление в войну, чтобы как следует подготовить армию и флот. Но в Токио расценивали его позицию как проявление слабости и все больше наглели в своих притязаниях. Поэтому неожиданный отказ Хэлла принять чрезвычайного посла в США и его помощника прозвучал как гром среди ясного неба. Номура и Курусу занервничали, усиленно пытаясь через свои связи в Государственном департаменте и военном ведомстве узнать, что это могло означать. Но до них дошли лишь противоречивые слухи, в том числе и о том, что Гопкинс и Хэлл якобы готовят ноту протеста. 23 ноября Курусу направил паническую телеграмму министру иностранных Сигенори Того. Напряжение между двумя столицами нарастало с каждым часом. В Токио лихорадочно спешили, опасаясь, что их планы будут раскрыты.
Вечером 24 ноября Плакс собирался пораньше лечь спать. Неожиданно раздался требовательный звонок в дверь. Он машинально взглянул на часы, стрелки приближались к десяти. К его удивлению, на лестничной площадке стоял Сан. Обычно спокойный, тот явно находился не в своей тарелке. Аккуратная бородка растрепалась, галстук сбился в сторону, легкий, не по сезону плащ был распахнут. Плакс принял у него шляпу, помог раздеться и собрался на кухню, чтобы приготовить кофе.
– В следующий раз, время
– Что случилось? – встревожился Плакс. – У тебя все нормально?
– У меня да! Но речь не обо мне, по пустякам я бы не стал тебя тревожить. Это произошло!
– Война?! – воскликнул разведчик.
– Пока еще нет
– А что?
– Президент принял решение! Японии будет заявлена официальная нота. Я полностью отвечаю за свои слова. Два часа назад мне сказал об этом Гарри.
– Так чего же мы стоим, проходи! – спохватился Плакс и едва не силой повел Сана в комнату.
Тот подошел к столу, налил из графина воды и жадными глотками осушил стакан. Потом он непослушными пальцами развязал галстук.
– Вот же мерзавцы!
– Ты можешь говорить яснее? – терялся в догадках Плакс.
– К сожалению, оправдались худшие твои прогнозы! Эти негодяи все время водили нас за нос. Последние данные нашей разведки подтвердили информацию твоих источников в Токио. Теперь уже нет ни малейших сомнений в том, что эскадра вице-адмирала сосредоточена у Курильских островов и готова в любую минуту двинуться на юг. У границ с Бирмой происходит концентрация пехоты, подтягивается тяжелая военная техника…
– А что по этому поводу говорят Номура и Курусу?
– Подлецы! Их заверения ничего не стоят! Вчера, когда Хэлл припер к стенке этих лжецов, они так и не смогли дать вразумительного ответа. В конце концов у Хэлла лопнуло терпение, и он прервал переговоры.
– Но это уже было не раз, – напомнил Плакс.
– Сейчас все гораздо серьезнее.
– Почему?
– В Белом доме пришли к выводу, что в такой ситуации переговоры теряют всякий смысл. Как говорят в России, кот Васька слушает да ест!
– И что намерен делать Хэлл?
– Поставить зарвавшихся японцев на место. Как я сказал, в ближайшие дни, а возможно и часы, правительству Японии будет заявлена официальная нота протеста.
– А не окажется ли она очередной пустой декларацией, от которой японцы попросту отмахнутся, как от назойливой мухи?
– Я так не думаю. Нота будет выдержана в самых резких тонах. Я хорошо знаю Хэлла, на этот раз он не будет миндальничать.
– Хотелось бы в это верить.
– Скоро сам увидишь.
– Надеюсь. А что, собственно, в ней будет? – допытывался Плакс.
– Деталей я не знаю, но в общих чертах содержание сводится к тому, что Япония должна безоговорочно остановить продвижение своих военно-морских сил на юг, прекратить военные действия в Китае и в ближайшие месяцы вывести из него не только армию, но даже силы полиции.
– Это же ультиматум!
– По сути – да.
– Но японцы его ни за что не примут, значит, тогда война?
На лицо Сана набежала тень.
– Видимо, да! Рузвельт понимает ее неизбежность, как и то, что Америка не готова к ней. Но дальше так продолжаться не может. Эта нота – последний шанс для Хирохито и Тодзио. Израиль, – голос Сана дрогнул, – войны еще можно избежать, и Гарри очень надеется на твои связи в Токио. В запасе остается всего два дня, если твоим друзьям не удастся склонить разумных людей из окружения императора к миру, то за ошибки военных придется расплачиваться сотнями тысяч безвинных жизней.