Прыжок самурая
Шрифт:
Бессильными окажутся и американский президент Рузвельт и британский премьер Черчилль, возлагавшие надежды на новейшие разработки своих спецслужб – «Магию» и «Энигму», программы дешифровки. Незадолго до войны разведками этих стран были подобраны коды к дипломатической переписке Германии и Японии, но и они не сумели приоткрыть завесу особой секретности над операцией японского Геншаба по нанесению воздушного удара по ВМС США на Тихом океане.
В семь пятьдесят по местному времени в Пёрл-Харборе начнется ад. Поднятые с японских авианосцев самолеты
Но Истории, главному полководцу на полях сражений, будет угодно сделать ставку не на американского, а на русского солдата. В глубочайшей тайне под руководством Верховного главнокомандующего молодой амбициозный генерал Жуков готовил к наступлению войска Красной армии под Москвой. Свежие сибирские и дальневосточные дивизии, только что покинувшие заводские корпуса бомбардировщики, штурмовики и истребители, получившие пополнение артиллерийские дивизионы и танковые корпуса в обстановке строжайшей секретности занимали полевые позиции, чтобы ранним морозным утром 5 декабря 1941 года нанести удар по измотанным в кровопролитных боях частям вермахта и перейти в контрнаступление.
Всего двое суток – каких-то сорок восемь часов – будут разделять два этих события: трагедию, разыгравшуюся в Пёрл-Харборе, и победоносный натиск русских, заставивший немецкое командование подписать приказ о переходе к обороне на всем советско-германском фронте. Прояви император Хирохито дальновидность, и события могли бы развиваться совсем по-другому. Но ни он, ни премьер Тодзио не сумели остановить уже занесенный для удара меч. 8 декабря 1941 года США и Великобритания объявят войну Японии, и в итоге она проиграет войну…
А пока военно-морская эскадра вице-адмирала Нагумо только собиралась выйти к Гавайским островам. До рокового часа оставалось мало времени, и каждая из сторон торопилась сделать свои ходы. Шифровка из Центра не была блажью Павла Фитина, она была продиктована высшими государственными интересами. Плакс не мог, да и не должен был этого знать, но профессиональный опыт подсказывал ему, что эта неделя Москве необходима как воздух, что там рассчитывают на него.
Немного поостыв, он сосредоточился на предстоящей встрече с Саном, пытаясь выстроить логическую цепочку доказательств, которая смогла бы убедить не столько его, сколько Гопкинса (а значит, и президента Рузвельта) не поддаться на отвлекающие маневры Номуры и Курусу и в последний момент не вернуться за стол переговоров.
Когда ему показалось, что нужные аргументы наконец найдены, он немедленно позвонил Сану. Тот, отложив в сторону все дела, согласился срочно приехать. Сошлись на том, что более подходящего места, чем дом старого Лейбы, им не найти.
Повесив трубку, Плакс стал собираться на встречу. Погода выдалась ненастная, после вчерашнего дождя ударил мороз, и дороги покрылись коркой льда. Путь в Джорджтаун был неблизкий – предстояло
Старик держался бодро и пребывал в хорошем настроении. О его недавнем приступе радикулита напоминала лишь дубленая овчинная безрукавка. Они поднялись в библиотеку. Здесь, как всегда, было уютно. Мягкий рассеянный свет, тихое потрескивание поленьев в камине и едва уловимый запах сосны настраивали на благодушный лад. Вошедший вслед за ними слуга поставил на столик поднос с ароматно дымящимся кофейником. Лейба неторопливо разлил кофе по чашкам, себе он добавил немного сливок.
Плакс сосредоточенно помешивал кофе мельхиоровой ложечкой, не зная, с чего начать разговор.
– Что, мой мальчик, не все ладится? – нарушил затянувшееся молчание старик.
Израиль неопределенно пожал плечами.
– Если хочешь, можешь не говорить. О, я понимаю, мне, старику, ни к чему совать свой нос в чужие тайны. Да и какой с того прок, не сегодня, так завтра помру.
– Ну что вы, дядя! У вас еще много впереди!
– Много? Нет, мой мальчик, я ведь не Кощей, чтобы мучить и себя, и других. Дай бог одну жизнь прожить по-человечески.
– Вашей жизни можно только позавидовать, – вполне искренне воскликнул Плакс.
– Да будет тебе! Так еще при жизни забронзовею, – отшутился Лейба и, согнав с лица улыбку, спросил: – И все-таки, Изя, почему ты такой кислый?
Тот, помявшись, ответил:
– Есть, дядюшка, проблемы.
– Наверное, с Саном?
Плакс промолчал, уткнувшись в чашку. Проницательный старик не стал развивать эту тему. Он мелкими глотками пил свой кофе, постреливая хитрющими глазами. Безгранично доверяя Лейбе и тем более зная о его щедрой помощи партии, Плакс решился на откровенность.
Не в силах сдержать горечь, он в сердцах сказал:
– Проблема, дядя, не в нем, а в руководстве!
– А… Понимаю… Как всегда, требуют немедленного результата.
– Не то слово! За горло берут… И если бы только меня! – Плакс дал волю своим чувствам. – Они, наверное, думают, что я волшебник! Им вынь да положь на стол готовый результат! Нашли Вольфа Мессинга! Сделаю пассы – и Белом доме будут думать, как хотят в Кремле!
– Да… Это уже не шутки! – От былого благодушия старика не осталось и следа. Он поставил чашку на стол и забарабанил пальцами по подлокотникам кресла.
Плакс взглянул на часы. Очевидно, Сан уже был на подъезде.
– Послушай, мой мальчик, – вдруг сказал Лейба. – Как-то перед войной, еще перед той войной, империалистической, я поехал в Харьков открывать меняльную контору – не век же иголкой махать. Со мной еще был твой отец… Может быть, он рассказывал тебе об этом?
– О чем?
– О мастерской Марка Шуна.
– Честно говоря, не помню, а про Марка Шуна так вообще в первый раз слышу, – признался Плакс, не понимая, к чему клонит старик.