Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы
Шрифт:
— Пошли обратно, — предложил я.
— Не верю, что их тут нет, — ответил Шевчук и начал обстукивать стенки. Наконец мы натолкнулись на дощатую стенку, тщательно обмазанную глиной. Михаил со всей силой ударил по ней автоматом. Она рухнула, и мы увидели просторную комнату, обставленную комфортабельной мебелью. В углу комнаты притаились перепуганные бандиты, — как впоследствии оказалось, члены районного «провода» во главе со своим вожаком.
— Прошу встать, господа! — скомандовал Шевчук. — Вас ждут наверху. Оружие — на стол… А теперь выходите.
Бандеровцы один за другим покидали свою «ставку».
Нередко оуновцев из укрытий приходилось выкуривать в полном смысле этого слова — дымовыми шашками.
На нашем пути в Галицию лежало село Берлин (сейчас оно переименовано в Хмелевое). В штабе стало известно, что там расположен немецкий гарнизон, и командир приказал овладеть им. Но прежде чем занять Берлин, мы разгромили гитлеровцев в Бордуляках. Когда мы заняли село, я зашел в школу, где еще недавно находился штаб немецкого гарнизона. В комнате дежурного стоял телефон. Он безудержно звонил. Подняв трубку, я услыхал:
— Вер ист да? Вер ист да?
— Вер шприхт миг мир?
В трубке послышалось:
— Шприхт Берлин, шприхт Берлин. Вер ист да?
Поскольку я больше ничего не мог сказать такого, что бы не выдало меня, то крикнул:
— Дас ист партизан! Ферштеен?
— Ферштеен… — послышалось в ответ, и фриц повесил трубку.
Села Берлин и Бордуляки были соединены между собой телефонной линией. Для нас это было новинкой, так как на Полесье, где хозяйничали партизаны, телефонная связь не работала даже между областными центрами.
В дальнейшем мы начали перерезать телефонные провода, чтобы это средство связи фашисты не использовали против нас.
Очередная остановка была запланирована в Нивицах. Прибыли мы туда в полночь. Довольно быстро расположились на отдых. Меня вызвал Медведев.
— Что-то меня беспокоит тишина в этом селе, — сказал он. — Всюду нас встречали градом пуль, а тут — мертвое спокойствие.
— Полночь, все спят, — ответил я.
— Как бы не так, — не согласился Медведев. — Немедленно разведайте с Шевчуком и Струтинским обстановку, поговорите с людьми…
Мы разбрелись по селу. Не успел я пройти и сотни метров, как подошел ко мне какой-то мужчина и тихо произнес:
— Я хочу вам что-то сказать…
— Слушаю.
— Нет, тут не годится, пане-товарищ. Давайте куда-нибудь отойдем.
— Ладно, — согласился я, и мы свернули за ближайший сарай.
— Я еще несколько дней назад узнал, что идет советская партизанка. Сам при польских панах сидел в Бригидках [5] . Они меня преследовали за подпольную деятельность. А когда пришли фашисты, мне все время приходилось прятаться. В Станиславчик, откуда я родом, боюсь и нос показать. А в Нивицах у меня близкие родственники, и я живу у них полулегально. Имейте в виду, в селе до черта бандеровцев, мельниковцев, галицких эсэсовцев. Они как услышали, что идет советская партизанка, поудирали в соседнее село Троицу. Там есть фашисты, и они готовятся на вас напасть. Остерегайтесь. Они хорошо подготовились, чтобы вас разгромить… Имеют много оружия и амуниции, сам видел ручные пулеметы, карабины, пистолеты и ручные бомбы…
5
Так называлась тюрьма во Львове во времена буржуазно-помещичьей Польши.
Он пожал мне руку и исчез в темноте.
Прежде чем возвратиться в штаб, я решил еще походить по селу. Но вдруг автоматные и пулеметные очереди разорвали тишину. Партизаны выскакивали из хат и занимали позиции для обороны. «Кто стреляет? Откуда?» Эти вопросы доносились со всех концов.
Я бросился к штабу. Здесь шла яростная перестрелка. Увидел Бориса Сухенко. Рядом с ним — партизан Абрагим Дарбек, он ведет огонь из автомата.
Я спросил у парней:
— Где командир?
— Нет его здесь, ушел куда-то.
В ночной темноте все же можно было разглядеть, что по мокрому снегу в направлении штаба перебегали черные фигуры, стрелявшие из автоматов. Наши автоматчики заставили их залечь.
— Братья, не стреляйте, — послышалось издали, — мы свои…
Было ясно: бандиты хитрят. Снова загремели выстрелы. Дарбек приподнялся и крикнул: «Там, кажется, командир». В тот же миг автоматная очередь скосила его.
Сухенко дернул меня за рукав:
— Смотри, смотри, кто-то ползет прямо на нас. Сейчас я его гранатой…
— Погоди, Борис, я его сейчас…
И начал целиться в того, кто подползал, чуть не нажал на спуск, как вдруг донесся голос Медведева:
— Ребята, это я, а за мной — бандиты.
Услыхав голос командира, партизаны, словно по команде, с криком «ура!» дружно бросились в атаку. От автоматного огня бандиты не находили спасения…
Пленные рассказали, что мы имели дело с молодчиками из так называемой дивизии СС «Галичина». Сговорившись с немцами из гарнизона, расположенного в Топорове, они хотели уничтожить наш отряд. В первую очередь решили напасть на штаб, когда изнуренные переходом партизаны уснут. К рассвету на помощь украинским эсэсовцам должно было прибыть из Топорова моторизованное подразделение гитлеровцев. Поэтому по приказу командира мы отошли в лес.
Утром оккупанты без боя овладели юго-западной частью села, надеясь застать здесь недобитых партизан.
Мы же за короткое время обезоружили и арестовали немало бандеровцев, которых заперли в сарае. Отступая, оставили их там. Гитлеровцы, заняв эту часть села, приняли бандеровцев за партизан и жестоко с ними расправились: свыше полусотни бандитов были сожжены живьем в сарае…
…Медведев склонился над раненым Дарбеком. Тот, ощутив дыхание командира, приоткрыл глаза. На его бледном лице засветилась улыбка. Он еле промолвил:
— Командир, ты живой? Не ранен?
— Живой и не ранен, — успокоил партизана Дмитрий Николаевич.
— Очень хорошо, очень хорошо, а я так за тебя боялся, — сомкнув веки, прошептал Дарбек. А потом снова открыл глаза, посмотрел на командира, на Бориса Сухенко и на других товарищей. — Я умираю… Умираю… Отомстите за командира и за…
Дмитрий Николаевич попытался его утешить:
— Абрагим, ты будешь жить. Мы еще поедим твою болтушку по-казахски, как в сорок первом в Брянских лесах…