Прыжок в прошлое (Бригадир державы - 1)
Шрифт:
Утром следующего дня праздник кончился. У хозяйки накопилось масса дел, и она с раннего утра впряглась в работу. Мне же было поручено привести в рабочее состояние купленный инструмент. Особых навыков в таких делах я не имел, а ударить в грязь лицом не хотелось. Так что я, в поте лица, делал черенки, рукоятки, точил лопаты, тяпки, топоры.
В конце дня поднялся ветер, набежали тучи, и вдалеке загрохотал гром. Дождь в такую пору отрада. Во всяком случае, он отменяет самую неприятную работу - полив огорода.
Когда первые тяжелые капли застучали
К сожалению, эта немного устаревшая модель принимала только "Маяк" и местные станции. Я наслаждался вестями с полей, рапортами и отчетами тружеников, неприкрытым славословием, как в лучшие застойные времена, в адрес местного руководства, и венцом нашего традиционного вещания - песнями по заявкам радиослушателей.
Ливень кончился и перешел в моросящий теплый дождь. Я сидел и наблюдал, как капли стекают по оконному стеклу, заставляют дрожать листья сирени и пузырятся в лужах. Марфа Оковна вышла из коровника и принялась сновать по двору по каким-то непонятным мне делам. Потом она ушла к дальней изгороди, заросшей густым кустарником, и исчезла из поля зрения.
Ветер утих. Я открыл створки окна, высунул голову наружу, вдохнуть влажной прохлады, и обнаружил, что хозяйка с кем-то оживленно беседует. Мы вроде бы никого не ждали, и появление гостя меня заинтриговало. Я попытался разглядеть, с кем это она общается, но никого не увидел. Пришлось выйти на крыльцо.
Марфа Оковна стояла у частокола и говорила, помогая себе характерным движением руки. Собеседника я не видел, она заслоняла его от меня своей спиной. Видимо, это был кто-то низкорослый. Я подождал, пока она не изменит позу, и углядел, что говорит она с лосиной губастой мордой, выглядывающей из кустов. Зверь заметил меня, мотнул головой и издал странный горловой звук. Марфа Оковна оглянулась и приветливо помахала мне рукой. Потом отвернулась и продолжила разговор с животным. Лось успокоился и перестал обращать на меня внимание. До них было метров тридцать, так что понять, о чем и каким образом они разговаривают, я не мог.
Торчать на крыльце и наблюдать за ними было неловко, и я вернулся в дом.
Разговор их продолжался еще минут двадцать, Наконец, хозяйка махнула рукой и пошла к дому, отирая ладонью мокрое лицо. За изгородью послышался треск кустов, и по их движению было видно, как зверь пробирается в сторону леса.
– Испужался, поди, сударь?
– спросила женщина, входя в горницу. Сейчас, переоденусь в сухое, и поговорим.
Она прошла мимо меня, шлепая мокрыми ногами по отскобленным до желтизны, некрашеным половицам, и скрылась во внутренней комнате, в которой я еще не был. Не то что бы она меня туда не пускала. Скорее не приглашала и всегда притворяла в нее
Спустя несколько минут, Марфа Оковна вернулась в горницу, переодетая в одно из новых платьев, яркой советской расцветки, и села на лавку по другую сторону окна.
– Редки нынче дожди, - сказала она, наблюдая, как растекаются ручейки из переполненных луж.
Меня в данный момент эта проблема не интересовала.
– Вы что, с животными умеете говорить?
– осторожно спросил я.
Она удивленно посмотрела на меня, так, как будто бы я сказал глупость.
– Не велика мудрость.
– Так уж и не велика, - не согласился я.
– Я вот не умею, да и никто из тех, кого я знаю, не умеет.
– А ты пробовал?
– Где мне пробовать? Я лося на воле второй раз в жизни увидел. Первый раз несколько лет назад, ехал на машине, а он вдруг на шоссе выскочил. Второй - сегодня.
– Значит, говорить не пробовал, но знаешь, что не умеешь. У тебя собака есть?
– Сейчас нет, раньше была.
– Ты с ней разговаривал?
– Разговаривал.
– Она тебя понимала?
– Простые вещи понимала, а сложные, понятия разные, нет, - сказал я и подумал, что абстрактные понятия плохо поймет и сама Марфа Оковна.
– Ты-то сам ее понимал?
– Пожалуй, - согласился я.
– Ну, а я их понимаю, зверей всяких, и они меня.
– Так собака - домашнее животное, она с человеком живет, в его делах как-то участвует, а дикие звери - совсем другое.
Марфа Оковна задумалась, аргументы, видимо, не стазу пришли в голову. Наконец нашла ответ:
– Домашняя скотина живет за хозяином, и ей много знать не надо. А дикий зверь сам себе голова, ему без ума погибель. Ему и от хищника надо спастись, и от человека, опять же, прокормиться, деток вырастить. Он конечно про твой песенник, - она кивнула на транзистор "Пионер", - не поймет, или как огород сажать, а про лес много понимает.
– Погодите, - остановил я ее, - что у них ум есть, инстинкты - это понятно, никто не спорит... Мне неясно, на каком языке вы с ними говорите, на русском?
– Я один язык знаю, наш. На нем и говорю.
– А лось с вами на каком языке говорит?
Кажется, Марфа Оковна все больше удивлялась моей тупости.
– На каком он может говорить? На лосином... А волк - на волчьем.
– И вы их понимаете?
– А что там понимать? Конечно, понимаю.
– Это все какая-то фантастика!
– Чего все это?
– переспросила она, не поняв иностранного слова.
– Чудо, говорю.
– Какое ж это чудо. Зверь и птица лесная, особливо которые долго живут, такое знают, чего тебе и не привиделось...
– Ладно, пусть так, - прервал я спор, - вы лучше расскажите, что вам лось сказал.
– Разное сказал. Сказал, что медведь мой знакомец в наши места вернулся...
– К нам надеюсь, в гости зайдет?
– не без иронии поинтересовался я.
– Почему не зайдет, зайдет, он всегда заходит.