Прыжок в прошлое (Бригадир державы - 1)
Шрифт:
– А как вы с медведем-то познакомились?
– Да, как ты со мной, - улыбнулась Марфа Оковна.
– Охотники его из берлоги подняли и подранили. Он одного подмял, да в чащобу ушел. Собаки его брать забоялись. Охотника мятого ко мне принесли. Отсюда его никак нельзя было вынести. Дороги накатанной нет, одна лыжная. Рассказали, как дело было. Я мятого лечить взялась. А как он все в забытьи был, сбегала в лес и медведя сыскала. Он совсем плох был, помирать собрался. Помогла и ему, чем смогла, он чуть отошел, и сюда заявился.
Я с удивлением понял, что скоро вообще перестану чему-нибудь удивляться.
– Марфа Оковна, а люди про ваши способности когда-нибудь догадывались?
– Ты, что, окстись, да меня бы как ведьму в избе спалили. Это тебе знать можно, человек ты пришлый и выбранный... Про тебя, одним словом, указ был...
– Чей указ?
– опять обескуражился я.
– Указ, он не чей, - терпеливо разъяснила хозяйка,.
– Указ - он указ.
– Голос что ли?
– опять я пристал с разъяснениями.
– Может, и голос, - согласилась Марфа Оковна.
– Во сне пришел и сказал. А как и что, не ведаю, видать, заспала. Потом по книге проверила и там тож...
– Где проверили? В тех книгах?
– Я посмотрел в сторону ее фолиантов.
Она неохотно кивнула.
– А мне можно почитать?
– Я тебе уже говорила, что нельзя, - сердито ответила она.
– Да вы вслух почитайте, а я послушаю. Так-то, поди, можно. Я в сторонке посижу, и глядеть на вас не буду.
Хозяйка надолго задумалась, видимо, осмысливая мои резоны. Потом обречено махнула рукой, встала и перенесла одну из книг на стол.
Я демонстративно пересел в дальний угол и даже отвернулся от нее. Довольно долго были слышны только горестные вздохи и шуршание перелистываемых страниц. Наконец она, видимо, добралась до нужной и начала по слогам произносить непонятные слова. Я вслушивался, пытаясь хотя бы догадаться, на каком языке она говорит. Часть слов была явно славянского происхождения, некоторые напоминали латинские. Об остальных, гортанно-восточных, я не мог ничего даже предположить. Похоже, зря я нервировал добрую женщину.
– Это какой язык?
– не утерпел я.
– Книжный, - удивленно ответила она.
– А как все это переводится?
– Что переводится?
– По-русски как будет то, что вы читали?
Похоже было, что мы говорим на разных языках, или о разных вещах. Марфа Оковна смотрела на меня, не понимая.
– Этого мне не ведомо.
– Вы же сказали, что в книге написано, что я должен прийти к вам?
– Ну, написано.
– Так вы можете сказать, что там написано?
– Могу. Говорится, что ты придешь. Что же еще?
– Ладно, проехали. Что там еще говорится, кроме того, что я должен вылечить вас?
– Сам же все знаешь, зачем спрашиваешь.
– А чего я не знаю, что я еще должен сделать?
–
– Чем помочь?
– начал злиться я.
– Так я же тебе читала, ты сам слышал.
– Слышал, но не понял. Вы можете объяснить мне простыми словами?
– Пойти за реку и привести человека.
Кажется, Марфа Оковна устала от моей тупости не меньше, чем я от ее.
– Какого человека?
– нарочито спокойным голосом поинтересовался я.
– Этого мне не ведомо, - опять невинно ответила хозяйка, глядя на меня то ли с насмешкой, то ли действительно недоумевая, чего я, собственно, добиваюсь. Я взял себя в руки, и устало спросил:
– Значит, я должен пойти за реку и привести сюда первого встречного человека?
– Может, и первого, да не любого.
– А какого?
– Суженного.
– Вот!
– обрадовался я столь быстрому продвижению разговора.
– А как я узнаю что он "суженный", и кому он сужен?
– Мне, - потупив взор, смущенно ответила женщина.
– Понятно, - я начал понемногу въезжать в суть проблемы.
– Я должен пойти за реку и найти вам жениха. Правильно?
Она кивнула.
– Значит, вы мне расскажете, кто он таков, какой из себя и где его найти?
Женщина отрицательно покачала головой. Похоже, мы опять начинали буксовать на месте.
– Так как же я узнаю, где его искать?
– Ворон прилетит к завтрему... может, скажет.
– А медведь? Медведь не знает?
– Медведь в эти дела не мешается. Помочь может, если нужда будет и попрошу. Вот ворон тот скажет, я наказала.
Разговор наш надолго прервался. У истоков непробиваемой тупости, которую вдруг продемонстрировала Марфа Оковна, женщина о-очень не простая, могла стоять одна причина: нежелание говорить и объясняться. Это самый легкий способ отвязаться от докучного любопытства. Таким нехитрым приемом в нашей стране народ испокон века защищается от чиновников и власти.
Я не был властью, так что причина, по которой хозяйка меня морочила, могла быть одна: меня хотели использовать втемную. Это мне, ясное дело, не очень понравилось. С другой стороны, если всерьез поверить во все чудеса, свидетелем которых я стал, можно, как говорится, не отходя от кассы, стать из "примитивного материалиста" "придурочным мистиком"...
Подумать мне было о чем. В том, как я попал сюда, безропотно остался, занимаюсь проблемами совершенно чужой мне женщины, торчу в Богом забытой дыре, была вроде бы моя добрая воля. Никто меня ни к чему не принуждал.
Мало того, находиться здесь мне почему-то интересно и даже комфортно. Я практически не вспоминаю Ладу, меня не волнуют мои московские дела и обязательства, а интересуют старинные книги, говорящие лоси и какие-то побочные ветви рода человеческого, до которых, мне, собственно, нет никакого дела.