Псайкер. Путь изгоя
Шрифт:
Услышав поблизости шорох, десятник с трудом приподнялся и увидел Кассандру, сидящую на коленях и сложившую руки на груди. Вид молящейся Кассандры что-то покоробил в душе Стоуна, и преодолевая боль в ноге, он приблизился к ней.
–Я не сильно помешаю?
В темноте особо не разглядишь, но глаза женщины, похоже, были закрыты.
–Не думаю, командир. Присаживайся, помолись вместе со мной. Или ты просто поговорить пришёл?
–Пожалуй, что второе, – прокряхтел Стоун, кое-как усаживаясь рядом. Прострелянная нога нещадно ныла при любом резком движении, и мужчину раздражал не столько сам факт боли, сколько её сила и постоянство.
–Служи
–Уж не сомневаюсь. Потому-то я позволил себе такую дерзость.
Она не ответила, только продолжила молитву. Стоун не видел её губ, но был уверен, что они движутся в безмолвном чтении святых текстов. Либо же Кассандра обращается к Владыке своими словами – десятник особой разницы не видел. Повисло молчание, нарушаемое лишь отдаленными шагами дозорных.
–Могу я спросить, о чем вы молитесь? – вопрос вырвался будто сам собой.
–Не думаю, что в этом есть какой-то секрет. Я молюсь о своих детях. Прошу Бога-Императора уберечь их, даже если я умру здесь.
–Думаете, у нас вообще нет шансов?
–Честно? – в темноте блеснули голубые глаза Кассандры. – Я надеюсь на спасение, но ожидаю худшего. И то, честно говоря, хочу выжить не столько ради себя, сколько потому, что под моей опекой трое детей, за которых я несу ответственность. Они и служба – всё, что у меня есть.
–Вам так не хочется жить? – удивился Стоун.
–Дело не в этом, - Кассандра села поудобнее. – Знаете, мой отец был достаточно суровым, я бы даже сказала – непреклонным человеком. Служба в Имперском Военном Флоте настолько его закалила, что честно говоря, я до сих пор в жизни не встречала более уверенного в себе и своих убеждениях человека, чем он. И вот отец научил меня одной великой мудрости. Он сказал, что человек по-настоящему силён только тогда, когда его ведет высший долг. Долг не перед собой, но перед другими. Над чувством долга, говорил отец, не властна даже смерть. Поэтому я не боюсь, командир. Как можно бояться смерти, когда ты чувствуешь, что ты прав? – Кассандра улыбнулась Стоуну, и от этой улыбки у мужчины что-то отлегло на сердце.
–И всё же…-высохшими губами пробормотал он, – и всё же вам стоит выжить. Чтобы суметь воспитать из своих детей достойных слуг Императора.
–Я бы и сама не против увидеть, как они вырастут и тоже будут исполнять свой долг. Как я, надеюсь, смогу служить им достойным примером. Но всё в этой жизни зависит от нас, как вы видите. Наши жизни и смерти в руках Владыки.
Нога внезапно заныла вновь, и Стоуну тоже пришлось занять позицию поудобнее.
–А вот я боюсь, честно говоря. У меня нет такого сильного чувства долга как у вас, Кассандра, и потому, похоже, я так слаб. Мне не стыдно в этом признаваться сейчас, потому что есть шанс, что мы не доживем даже до утра.
Будто в подтверждение его слов на улице за окном что-то гулко взорвалось. На мгновение Стоуну показалось, что он видит красное зарево от пожара.
–Всему своё время, десятник. Сейчас вы, может быть, и слабы духом, но кто знает, – возможно, этот бунт и ситуация, в которую мы попали, вас закалит. Никогда не поздно пересмотреть свои взгляды.
Мудрые слова Кассандры удивили Стоуна, придали ему сил. Он почувствовал себя несколько увереннее. Липкий страх перед смертью постепенно отступал.
–К тому же, у вас может появится дополнительная мотивация, – с загадочной улыбкой добавила Кассандра.
–Что вы имеете ввиду?
–Я думала, вы поймёте. Я видела,
Десятник покраснел так, как никогда в жизни.
–Неужели это так заметно?
–Для остальных может и нет, но для меня, как такой же женщины, к тому же бывшей в браке, такое видно, как ясный свет в погожий день. Но не переживайте, я никому не скажу.
–Спасибо, - с глуповатой улыбкой поблагодарил Стоун. – Но даже если бы сказали…не думаю, что это что-то поменяло бы. Непохоже, что я интересую.
–Справедливости ради, мы не в той ситуации сейчас, командир. К тому же она молода, горяча и наивна. Для неё это крайне стрессовая ситуация. Думаю, она воспринимает её тяжелее чем все мы, вместе взятые. Не забывайте так же, что она видела, как погиб бедняга Карл, а тот был ей почти ровесник.
Стоун отрицательно покачал головой. Каждое упоминание о молодом парне, брошенном на смерть, ножом резало ему сердце.
–Анне не стоило видеть, как я бросаю его умирать…
–Опять вы об этом. Никто здесь так не считает. Все прекрасно понимают, что Карлу уже нельзя было помочь. Нас было слишком мало, а врагов слишком много. Мы и так сделали всё, что в наших силах, и это более чем достаточно. Может, мои слова покажутся вам даже вызывающими, но у нас есть даже повод для гордости – только благодаря нам последний склад ещё не пал.
–И не падёт, пока мы живы. Спасибо, Кассандра, вы мне очень помогли.
–Не думаю, что сделала что-то выдающееся, но и вам спасибо за беседу. Молиться приятнее всё же в компании, а не в одиночку.
–Вы правы. Знаете, пожалуй, я тоже помолюсь. За ваших детей и за нас всех.
Глава 10
Обвал действительно остановил мятежников. Людской океан отхлынул от утёсов над городом, медленно двинувшись обратно. Можно было подумать, что они ещё вернуться, но толпа уже начинала есть сама себя изнутри. Силы бунтующих таяли чуть ли не каждый час, и совсем скоро стало ясно, что по обходному пути школу Астра Телепатика никто штурмовать не будет. Теперь всё внимание было приковано к центру Кардены, где арбитры и бойцы ПСС стойко держали оборону. Восставшие предприняли еще две неумелые попытки штурма, но простые горожане, едва встречаясь с действительно серьёзным сопротивлением, неизменно падали духом и бежали с поля боя. Многих приходилось буквально выкуривать из их домов, чтобы вернуть обратно к мятежному движению, однако от наиболее прозорливых лидеров не ускользнул тот факт, что первоначальный запал бунтующих уже давно сошёл на нет. Выплеснув накопившуюся агрессию, чуть ли не половина граждан уже не хотела ничего делать; тем более попадать пусть под щадящий, но всё же обстрел от арбитров и солдат ПСС. Тут ещё и поползли тревожные слухи о том, что псайкеры своей нечестивой силой спровоцировали обвал, перегородивший подъём к ним наверх…
Оливер ненавидел арбитров с тех самых пор, как один из них разбил челюсть его отцу, во время одной из забастовок на заводе. Тогда Оливеру было всего пять, а его братьям – и того меньше. Отец оказался прикован к кровати, ибо уже не мог даже нормально говорить и ходить, не то что работать. Несколько лет мать ухаживала за ним, надеясь на лучшее, но в конце концов и её силы кончились. Позднее она сказала детям, что «папа мирно ушёл во сне», но Оливер, к тому времени уже подросший, подозревал, что мама просто вняла заверениям врачей и просто убила несчастного.