Пшеничная дорога
Шрифт:
– Как здоровье Ирины? Мне показалось, у неё слабый голос.
– На Земле здоровье стоит дорого, - уклончиво ответил Маэстро и Симеон вяло ему улыбнулся.
– Благодаря матери ты учишься в хорошей школе, а не занимаешься делишками своего проходимца отца. Но ты не можешь бесконечно рассчитывать на Ирину. Горе родителей в том, что они смертны, хотя именно от родителей зависит будущее детей.
Старик не сводил с Итона покрасневших глаз. В доме было слышно только тихое гудение энергосистемы.
– Твоя Диана убила не только Сашу, не только разрушила любовь и счастье Златы Собатской,
– потухшим голосом проговорил Симеон.
– Всё, что я сделал, чего достиг, все богатства, которые собирался оставить после себя - заработаны благодаря спутнику. Вся моя жизнь, как и жизнь этого дурака Иохима, посвящена ребёнку Земли - Тоту... Мы отдали ему свои лучшие годы, пожертвовали своими любимыми, так что выжженный шрам на лице этого маленького пшеничного ублюдка - небольшая плата за судьбы людей... Никто не знал, что Тот отплатит нам сторицей... Диана - вот его месть, порождение его младенческих, глупых сомнений. Она болтала безобидную чушь, а когда жизнь прижала - ударила в ответ, пустила кровь, как и любое человеческое дитя...
Симеон подался вперёд над столом, безумно сверкая глазами.
– Они все... Все такие. Человек, который сторонится нормальной жизни - убийца, которому ещё не представилась возможность совершить преступление. Я ненавижу Калугину, ненавижу её за смерть Саши, и за то, что моя жизнь обесценилась. Виктор не справится с фермой. Он неправильно мыслит, неправильно воспринимает наш спутник... А если и справится, завещать дом будет некому. Знаю.
Горе старика не тронуло Итона. Не сообщив полиции о подслушанном разговоре, Маэстро сохранил своих близких, но теперь другой человек мог понести наказание: защищавшийся в собственном доме! Не выдержав мысли о несправедливости, юноша вскочил со своего места.
– Что стало с Иохимом?! Что ты хотел сделать с домом Дианы? Зачем? Отвечай!
– Ничего не хотел...
– по губам старика скользнула улыбка, но она тут же сменилась измученным выражением лица.
– Хотел, чтобы всё было правильно, чтобы на Тоте жили лишь те, кто хочет заниматься порученным делом. Разве это плохо, если ты поступаешь правильно и торопишь необратимое? Калугиных всё равно бы вышвырнули со спутника: не с этим урожаем, так со следующим, а Саше нужен был дом - своё место под солнцем. Он не соглашался со мной, спорил, но всё же решился помочь... Жизнь Иохима Калугина не сложилась. У него не было достойного наследника, у его фермы не было будущего, а у меня было всё... Александр стремился к счастью, любил, хотел жить!
Симеон в сердцах ударил кулаком по столу. Казалось от этого удара сам дом содрогнулся, но вспышка гнева моментально угасла. Дед Итона снова выглядел измученным стариком, сломленным смертью любимого внука.
– Оставайся на Тоте...
– неожиданно предложил Симеон.
– К чему тебе возвращаться на Землю? Ты не так уж хорош для неё: средний балл, пересдача, самолюбивый отец обвиняемый в финансовых преступлениях. Что ждёт тебя на Земле? Работа в отравленном воздухе, больное потомство, неудачи, одиночество, бедность. Ты ведь ничего не достигнешь на гонках; хорошо, если останешься жив. Знаю... Будущее на Земле закрыто от нас густым смогом, а на Тоте оно ясное словно день - честная жизнь, свой дом и огромный кусок мира, который принадлежит тебе на все три метра. Оставайся...
– Зачем?
– спросил Итон, глядя на деда.
– Чтобы устроиться лучше всех, - ответил старик.
– Зачем?
– Разве не в этом главная цель человека?
– удивлённо переспросил Симеон.
– Достойно пройти самой лучшей дорогой, которую проходили до тебя, и пройдут после тебя множество раз. Пусть по-своему, пусть в новые времена
– Зачем?
– Да чтобы я здесь один не подох!
– взревел Симеон по-звериному.
– Мне нужен тот, кто не растратит мои труды понапрасну! Саша понимал это, был готов с благодарностью принять наследство, стать таким, каким мечтал его видеть я!
– Зачем?
– выдержав его ярость, вновь процедил Итон. Симеон посмотрел на Маэстро как на полоумного. Хмыкнув, старик с трудом опустился в кресло.
– Тебя твоя сумасшедшая научила так рассуждать, да? Нашёл у кого мудрости набраться... Должно быть, столковались где-нибудь в поле... Завалил её и оприходовал среди колосьев?.. Молчишь? Пусть так...
После вспышки гнева, Симеону стало значительно хуже. Он вытер негнущимися пальцами посиневшие губы и продолжал говорить.
– Я ненавижу эту девчонку и никогда не прощу ей смерть Саши, но уничтожить моё будущее окончательно - не позволю. Сделать это, означает вдвойне проиграть... Не хочешь остаться на Тоте? А если я устрою так, что обвинения с Калугиной будут сняты?
– Это не в твоей власти, - усомнился Маэстро.
– Ты так думаешь?
– кривая улыбка Симеона будто разрезала его заросшее щетиной лицо.
– Тот ещё молод, он боится убийства, робеет, словно дитя впервые увидевшее взрослое непотребство. Фермеры всё чаще говорят о несчастном случае. Калугину оправдывают между собой. Ссылаются на дефект программы, потерявший управление комбайн... Александр оказался в ненужном месте в ненужное время, а фермеры народ суеверный. Полицейские допросят Диану, но ты же знаешь, что от неё мало чего добьёшься. В этом деле слишком много неясного, а девчонка может только сильнее запутать. Свидетелей нет. Иохима поглотили поля, Саша мёртв, ты тоже не можешь знать всё... Полицейские снова придут ко мне, вот увидишь. И я расскажу им, что мы с Сашей и Виктором видели, как комбайн вышел из-под контроля, пытались отключить машину дистанционно, но программа перешла на аварийную блокировку. Саша с Виктором помчались на грайве предупредить Калугины об аварии. В доме было темно, Александр задел канистру с топливом, упал и напоролся на ножницы. Виктор всё подтвердит, под присягой в моих словах поклянётся. Останется только уверить соседей, что Иохим по слабоумию хранил топливо в доме. Я сам натолкну людей на очевидную мысль, будто они видели канистру на кухне. Диана пыталась спасти Сашу и выдернула ножницы из раны - отсюда и кровь на одежде. Тебе останется только дать показания, будто встретил Виктора внутри дома, а не после убийства...
Итон ошарашенно смотрел на Симеона, решив, что дед обезумел, и теперь придумывает небылицы, только чтобы оставить внука на Тоте.
– Не веришь?
– снова недобро улыбнулся старик.
– А ведь если я заявлю, что Диана пыталась спасти моего внука от смерти, если его отец подтвердит, то девчонку простят все, даже Злата Собатская, и обвинения будут сняты. Никто не хочет, чтобы на Тоте случилось убийство. Двери здесь не закрывают, потому что не ждут к себе зла. Соглашайся и оставайся на спутнике... вместе с Калугиной...
– А если я решу всё иначе?
– гневно ответил Итон. Он не хотел становиться пешкой в новом плане своего деда. Перед Маэстро открывалась судьба, от рождения принадлежавшая Саше. Симеон хотел заменить Итоном погибшего старшего внука.
– В ночь перед убийством я слышал ваш разговор. Вы готовили поджог дома Калугиных. Я действительно могу дать новые показания: рассказать полицейским, что Диана всего лишь защищалась от Александра!
Его слова заставили деда задуматься. Симеон склонил голову набок, дыхание старика стало неровным и хриплым.