Пшеничное зерно. Распятый дьявол

Тхионго Нгуги Ва

— Не понял.

Тогда Вариинга разъяснила: скрежет оттого, что ослаб болт, соединяющий коленчатый вал с коробкой передач. Зрители захлопали и разошлись по местам, покачивая головами и приговаривая:

— Ну и ну, такого мы еще не видали! Выходит, женщины умнее нас, мужчин!

С того дня механики приняли ее как ровню в свою семью, разрешали пользоваться их инструментом, пока собственным не обзаведется. День ото дня их дружба крепла. Наблюдая Вариингу в работе — а она бралась за любое дело, — они проникались к ней все большим уважением.

Однажды какой-то заказчик пригнал свою машину на

профилактику. Увидев, что капот открывает Вариинга, он засомневался. Но, разглядев, что она хороша собой, завел игривый разговор, попытался ее обнять. Вариинга взглянула на него исподлобья, выражение ее глаз не предвещало ничего хорошего, и отчеканила ровным, твердым голосом:

— Я механик. Вы должны судить обо мне по качеству моей работы. А то, что я женщина, к делу не относится.

Заказчик принял ее слова за обычное кокетство и еще больше распалился. Вариинга занялась двигателем, а он вновь дал волю рукам.

И тогда Вариинга преподала наглецу урок, который он наверняка запомнил на всю жизнь. Она обрушила на обидчика серию приемов дзюдо и каратэ. У того искры из глаз посыпались, он повалился на землю, моля о пощаде.

Кое-как поднявшись на ноги, достал из кармана ключи и, взбив на асфальте пыль, умчался прочь.

Молва о Вариинге распространилась по всему городу.

Вариинга, дочь гордых иреги!

В конце месяца все вносили поровну в общую кассу, чтобы заплатить за аренду помещения и покрыть другие совместные расходы. Если кто-то попадал в беду, он мог занять денег в кассе. В этой рабочей общине никто не наживался за чужой счет. Каждый получал по труду и способностям. Заработки зависели от репутации механика, проворности его рук, его искусства. Если у одного скапливалось слишком много заказчиков, он уступал их менее занятым товарищам. Никто из них разбогатеть не мог, но на одежду, еду и жилье хватало. Со временем они надеялись отстроить здесь автостанцию по последнему слову техники на артельных, кооперативных началах. Их старшой уже ходил по этому поводу в муниципалитет, и ему обещали разрешение.

Таким образом, в течение второго курса в политехническом Вариинга делила время между занятиями в аудитории, чертежной доской и мастерской "Мвихотори Киванжани".

В эту субботу она торопилась в мастерскую, чтобы до отъезда в Илморог успеть закончить начатую накануне работу. Рядом с мастерской закусочная. Вариинга хранит в ней свой комбинезон и ящик с инструментом. Большинство рабочих, пьющих здесь утренний чай, ее знают. Они обмениваются приветствиями, шутят. Механики считают Вариингу своей, она такой же труженик, как и любой из них.

Надев замасленный комбинезон, она оставляет платье и чемодан на хранение, выходит наружу, пересекает улицу.

Вот и мастерская. Сердце у Вариинги учащенно бьется. Что случилось: механики сгрудились в кучу, лица скорбные?! Отчего у них такой озабоченный вид? День только начался…

Торопись же, Вариинга, прибавь шагу!

— Что это вы такие грустные?

— Не спрашивай, подруга!

— Да говорите же, в чем дело!

— Наш участок продан.

— Кем?

— Муниципалитетом, конечно.

— А кому? Кому отдали то, что обещано нам?

— Боссу Кихаре и кучке американцев, западных немцев и японцев.

— Боссу Кихаре?

— Ему

и так принадлежит почти весь Найроби. Собирается выстроить на этом месте огромный отель для туристов.

— Чтоб нашим женщинам было где продавать себя иностранцам!

— Строят еще одну фабрику современной проституции!

— Что верно, то верно. Туристские отели для того и существуют, чтобы растлевать народ, превращать нас в продажных слуг, поваров, чистильщиков обуви, горничных, носильщиков…

— Короче, рабов, ублажающих чужеземцев.

Босс Кихара, бал Сатаны, иностранцы, финансовые компании, туризм… Мысли пляшут в голове Вариинги. Она вспоминает Мутури, Вангари и вожака студентов. Выпустят ли их когда-нибудь на свободу? Вариингу душит ярость.

— Из огня да в полымя! — вздыхает один из механиков, ни к кому не обращаясь, словно говоря сам с собой. — Расчистив пустошь от папоротников, ее засаживают фиговыми пальмами. А ведь они иссушают почву.

— Нельзя сидеть сложа руки, — говорит Вариинга, глотая слезы досады. — Будет ужасно, если мы смиримся, не окажем сопротивления.

В сердце ее бушует мятежная отвага.

3

Тот же субботний день, вторая половина дня. Вариинга и Гатуирия едут в Илморог. Гатуирия сидит за рулем красной "тойоты-короллы". Они заночуют в Илмороге, а наутро отправятся в Накуру.

Сегодня они объявят ее родителям, что решили пожениться.

На Гатуирии серые брюки, белая рубашка, коричневый кожаный пиджак. Вариинга успела переодеться в длинное китенге с красными и белыми цветами, волосы заплетены в косички — от лба до затылка. Трудно узнать в этой нарядной женщине человека, спешившего утром в мастерскую в джинсах и полдня отработавшего в промасленном комбинезоне. Еще труднее вообразить, что эта модница прекрасно владеет приемами дзюдо и каратэ и даже умеет обращаться с оружием.

Гатуирия краем глаза наблюдает за Вариингой, он не устает любоваться ею! Пройдет немного времени, и эта красавица станет Вариингой ва Гатуирией. При этих мыслях молодой человек, как всегда, испытывает щемящее чувство, в теле вскипает кровь, сердце взмывает будто на крыльях…

Счастливы те, чьи сердца бьются в унисон. Девушка у калитки зовет юношу, когда он возвращается с поля боя, отстояв родину от врагов. Юноша радуется, наблюдая за любимой, набирающей в ручье воду или срывающей с грядки овощи. По ночам возлюбленные вместе сторожат побеги проса; в их жилах струится молодая, горячая кровь, сердца стремятся навстречу друг другу. "Любимая, что же мне делать? Любовь лишила меня покоя!" В такие минуты юноша, словно сказитель, играющий на гикаанди, говорит прекрасными стихами, а девушка ловит каждое слово любимого…

Такие же чувства переполняют теперь Гатуирию и Вариингу. Гатуирия заводит разговор о музыке. Вскоре после бала Сатаны он решил, что период поисков завершен и нельзя откладывать работу на завтра — завтра может и не наступить!

Он зарекся кому-нибудь рассказывать о своем замысле, пока работа над ораторией не будет завершена. Партитура для многоголосого хора и оркестра, насчитывающего добрую сотню инструментов, подвигалась медленно. Пришлось отложить помолвку; он не знакомил Вариингу с родителями, пока работа не подойдет к концу.