Психея. Забвение

Fallen Ellen

Ускоряю шаг, взгляд цепляет перевернутые символы то здесь, то там, пока их не становится больше, и все дороги ведут меня…

– Теопансолько, – выдыхаю я тихо, – храм, посвященный Тлалоку, богу дождя.

Это то самое место, появившееся в последствие землетрясения два года назад. Тогда по какой-то причине природа будто поднимала на поверхность сокровищницы, спрятанные глубоко под землей. Таким образом, примерно в это же время обнаружили храм в пирамиде Теопансолько. Об этом я узнала у Эрнесто, так как время подобного открытия выпало как раз на момент моего уединения в больнице.

Аккуратно спускаюсь вниз по дощатым лесенкам, оставленным отнюдь не для туристов. Скорей всего, при проведении экспедиционной работы

все так и осталось на своих местах. Первое, что бросается в глаза, это невероятной красоты зеленая трава, покрывающая всю территорию прямо вокруг храма. Странность в том, что термометр в этих местах зашкаливает, и ни один солнцезащитный крем не способен спасти кожу от бронзового загара. Никто из местных не устанавливал поливочную систему или правильный уход. Плотный слой травы, без единой вмятины или пустыря. Я наступаю на хрустящий плотный покров, надвигаюсь все ближе к древним руинам. Камни все помнят, так говорил отец, именно поэтому я останавливаюсь и рассматриваю стены и, видимо, не зря.

– Папа, так значит, это была настоящая история. И что же я должна сделать? – Я изучаю камни, прикасаясь к каждому, которому могу дотянуться. Разрушения колоссальные, то, что называется руины, и нет никаких сомнений, что здесь была нога человека, как только я поворачиваю влево и нахожу вход в пирамиду.

Во рту пересыхает от ощущений, прохлада мягко обволакивает мои обгоревшие плечи. Археологи оставили деревянные доски, ведущие вниз. Хватаюсь руками за выступающий камень, обломанный на основании, и медленно опускаюсь в темноту. Выудив из кармана телефон, включаю фонарик и осторожно иду по узкому коридору. Стены очень близко между собой расположены, мне приходится двигаться медленно. Задрав голову кверху, у меня только один вопрос: под какой рост строили этот проход? Метра три, не меньше. Спотыкаясь на обломках, сканирую помещение, больше напоминающее длинный узкий вход. Я потрясено приостанавливаюсь перед вырастающими стенами из другого материала, они более аккуратные, и состав отличается от прежней, как и уровень повреждения. Кроваво-красные кирпичи один за другим выстроены в идеальный ряд на всю глубину вниз. Это отдельный храм, построенный намного раньше.

Держусь одной рукой за камень и свечу фонариком на разряженном телефоне, ничего не видно, тогда я пинаю маленький камушек и прислушиваюсь, когда тот ударится об дальнюю стену. Ничего, будто нет у тоннеля не начала, не конца. Строения, скорее всего, принадлежат ацтекам, как и многие расположенные на территории Мексики. Телефон отключается, мой интерес не удовлетворен, но ничего не поделаешь. Убираю его в задний карман и двигаюсь на ощупь.

Возвращаюсь спиной вперед, размышляю над тем, что здесь наверняка жили очень худые люди. Они должны были каким-то образом проскальзывать внутрь отдельного храма, так как проход слишком узкий для обычного человека. Одна моя нога застревает между камнями, выпавшими из стены. Наклониться нет возможности, кроссовки конкретно увязли в трещине. Без возможных вариантов для выбора, освобождаю ногу из обуви и замечаю рисунок, появившийся перед моим лицом, благодаря удачно упавшему лучу естественного света. Вся стена испещрена множеством символов, изображения летучей мыши, паука и тот самый, который встречается мне слишком часто. Понимая, что у меня нет возможности сфотографировать, я выхожу из пещеры, оставшись практически босой. Солнце медленно опустилось за верхушку пирамиды, темная тень падает на яркую траву и исчезает, погружая весь город в сумерки. Яркая луна, как патрульный, возвышается над этим местом, устрашая и предупреждая.

Отхожу на небольшое расстояние и снимаю единственный кроссовок, оставшийся на ноге. Деревянные ступеньки усыпаны мелкими насекомыми, больше напоминающими термитов. Наступать босой ногой на них опасно, поэтому я решаю забраться по склону, но стоит мне зацепиться за траву руками,

как я слышу это снова. Голоса в моей голове, они перешептываются и переходят на крики, голова начинает жутко кружиться, я оседаю на траву, обессиленная. Фоном идет шипящий звук, он настолько громкий, что мне приходится закрыть уши и сжать с силой голову. Он похож на оружие массового действия, когда твое тело не слушается тебя, в душе поселяется паника и страх быть обездвиженной.

Я чувствую свое глубокое дыхание, слабость заставляет меня лечь на прохладную траву и закрыть глаза. Будто примагниченная к этому месту, не могу заставить себя двигаться и перестать слышать шипение. Мое сердце пропускает удары, острая боль под лопаткой и онемение рук – это все приводит меня в дикий ужас. Из последних сил я привстаю и ползком забираюсь на деревянные лестницы с насекомыми, они ползут по моей одежде, проникают в волосы и кусают. Каждое движение причиняет мне нестерпимую боль, локтями отталкиваюсь от последней лестницы и падаю навзничь, поднявшись наверх.

– Что это, черт возьми, такое?! – Поднимаюсь через силу и принимаю вертикальное положение, на подогнутых ногах делаю шаги, постепенно удаляясь от этого места. Я не чувствую боли от врезающихся в стопы камней, со стороны может показаться, что я изрядно напилась. Меня качает из стороны в сторону, пока я, обнимая себя за плечи, бреду между улицами в поиске правильной дороги. Город-лабиринт путает меня все сильней. Все кружится вокруг, не могу разобрать, где именно сейчас нахожусь. Люди, проходящие мимо, горланят свои песни, музыка превращается в демонические звуки, лица замедленно искажаются, превращаясь в гримасы. Будто под сильнодействующим препаратом голова становится еще более тяжелой. Окончательно лишившись сил, я сажусь на тропинку, опираясь спиной на дом. Я расслабляюсь и позволяю ощущениям обрушиться на меня, захлестнуть по полной. Потеряв счет времени, я не могла больше контролировать себя и держать тяжелое тело, провалившись в бездну, я искала путь назад, но все тщетно.

Толчок, затем еще один, резкий запах, и я с трудом раскрываю глаза, чтобы увидеть столпившихся прохожих, обступивших меня со всех сторон. Мужчины и женщины роптали на мексиканском, пока я не остановилась на Эрнесто. Его темные глаза отражали печаль и переживание, я будто чувствовала его эмоции.

– Андреа, ты можешь встать? – Эрнесто берет меня за руку, но опускает, видя, что я не двигаюсь. – Я отнесу тебя домой, подожди немного, доктор уже в пути. – Я слушала его голос и хотела что-то сказать, но из меня вырвался нечленораздельный звук, который был не понятен для моих ушей. Нечто больше похожее на неизвестный диалект, лепет.

Он подхватил меня на руки, помогая мне удерживаться горизонтально. У меня не получалось обхватить его шею, так как в теле было странное онемение, обмочись я в эту самую минуту, точно не смогла бы почувствовать. Я снова открыла рот, и из меня полились бестолковые звуки, мои глаза расширились. Что, если у меня сейчас случился инсульт, я мозгами понимаю, но сказать не могу. А если я останусь недвижимой на всю жизнь? Господи! Смыкаю веки, внутри меня все сжимается от страха.

– Не надо плакать, ми аморе. Все хорошо, у тебя рана на ноге, надо ее срочно обработать и остановить кровь. Где же ты была все это время?! Я с ног сбился искать тебя, – говорит мужчина, – еще немного осталось, два дома и мы на месте.

Все, что мне остается делать, это моргать. Он почти бежит со мной на руках, пока я вишу на нем, сокрушаясь над тем, что мне страшно. Мой отец всю жизнь был инвалидом, и в данный момент я чувствую то же самое, что и он. Немощной, беспомощной и потерянной. Я с трудом понимаю, где мы, весь мир переворачивается передо мной, небо утопает в толстом слое тумана и туч.

– Мы дома, – дрожащим от усталости голосом говорит Эрнесто, и я уже слышу, как открываются железные ворота и деревянные двери.