Психея. Забвение
Шрифт:
Очень медленно, будто боясь меня спугнуть, подушечками больших пальцев он проводит по уголкам моего рта, аккуратно приближаясь к моему лицу. Наши губы почти соприкасаются, когда я отворачиваюсь, позволив ему прикоснуться к моей щеке.
– Почему? – сдавленно спрашивает он.
– Не надо все портить. Ты просил доверять тебе, а подобное не способствует.
Забираю у него из пакета салфетки, вытираю рот и выкидываю их в ближайшую урну, продолжая идти как ни в чем не бывало. Как объяснить ему, что наш этап уже пройден? И если я начну с ним отношения, случится все тоже самое, что и с Джаредом. Я не могу плясать на граблях, не хочу больше обжигаться,
– Откуда этот звук? – спрашиваю мужчину, который с трудом скрывает свое разочарование.
Мне тоже не очень приятно от сложившихся обстоятельств, я все больше считаю катастрофичной свою идею приехать, и, попросив помощи старого знакомого, ситуация становится неудобной для нас двоих. Ощущение повторения ошибки не оставляет меня.
– Там рынок, и местные музыканты готовятся к вечернему концерту. – Он выкидывает остатки еды, подходит ко мне ближе, все так же выставляет локоть, я раздумываю, поддаваться ли на его уговоры. – Я тебя понял, больше попыток не будет. Не хочу потерять твое доверие.
Хватаюсь за него, как за якорь, и продолжаю медленную пешую прогулку, когда перед нами, наконец, появляется дворец. Крепкое строение со старинными камнями выглядит величественным и грозным. Ровные стены с одинакового размера огромными кирпичами вырастают по мере того, как мы приближаемся к нему. Я с интересом рассматриваю и прикасаюсь к гладкой поверхности, – на вид она очень прочная – нет сколов и разрушений.
– Ты сказал, что здесь был пожар? – Отхожу от него и веду обеими руками по камням. Обычно, когда ты ощупываешь строение, оно сыпется, в отличие от этой крепости. – Какого она года?
– Строительство именно этой двухэтажной каменной крепости, которое стоит на основании разрушенной конкистадорами пирамиды, длилось с тысяча пятьсот двадцать пятого по тысяча пятьсот тридцать второй годы. – Я в уме прикидываю, сколько примерно прошло времени, без конца прикасаясь к холодным камням.
– То есть на этом месте была изначально пирамида? – заинтересованно спрашиваю его.
– Пирамида – змея, как и множество подобных. По легендам, Кортез уничтожал их и строил свои резиденции. – Он отходит от меня к стене, видимо увидев что-то интересное.
Я исследую каждый камень, мне не удается избавиться от своих навязчивых мыслей, как любому исследователю, раньше приходилось сталкиваться со старинными зданиями. И наметанный глаз сразу замечает расхождения. У меня возникают вопросы, на которые мужчина явно не сможет мне ответить. Но то, что я вижу перед собой, не выглядит строением, съеденным огнем, камни оплавились, как будто это сделала атомная бомба, которую на тот момент еще не изобрели. Да и камни, как те, что я видела в Египте и на Крите, слишком гладкие и ровные. Вопросы роятся в голове, как безумные пчелы, которых потревожили и пытаются обмануть. Змеи… Медная земля… Что, если отец подсказывал мне, и то, что казалось сказкой, не являлось ей? Вернувшись к Эрнесто, я замираю на месте при виде объявлений о пропаже детей. Они развешаны так, что для того, чтобы увидеть прошлые, надо поднять несколько слоев свежих. Их слишком много.
– Хоть один из этих детей вернулся домой? – с горечью спрашиваю его.
Передо мной множество лиц, их не сосчитать, стена крепости выглядит стеной горя, плача, когда родители и родственники ищут своих потерянных малышей. Возраст, судя по фотографиям, самый
– Еще ни один не вернулся. Даже спустя годы родители меняют бумагу, проверяют, есть ли их ребенок, вдруг кто-то из туристов видел, – отвечает он и показывает мне на внутренний двор крепости. – Мы можем зайти внутрь, здесь расположен краеведческий музей истории штата Морелос. Там находятся работы мексиканских художников, потрясающие фрески, показывающие всю жестокость и вероломство завоевания Мексики.
Не раздумывая, я прохожу мимо огромных деревянных врат внутрь двора, пол которого усыпан символами, которые, переливаясь на солнце, отдают золотом. У меня не остается сомнений, что здесь спрятана какая-то загадка, разгадать которую невозможно из-за давности лет. Во дворе по обеим сторонам от широкой дорожки растут агавы, и трава кажется еще более зеленой и ухоженной, чем в центре города. Люди с интересом фотографируют местную достопримечательность, будто не видят очевидных вещей. На арке перед входом в основное здание висит перевернутый символ, который я где-то видела. Задрав голову, я снимаю очки и пытаюсь разглядеть, что именно изображено. Эрнесто кладет руку на мою талию и одновременно заходит внутрь со мной.
Фрески, расположенные в самом начале, изображают кровавую бойню с испанцами, которые напали на мирных жителей. Есть одна маленькая странность: длинные одеяния нападающих и расположение ног. Неестественная поза, будто они опираются не на ноги, колени которых спрятаны под тканью. Может показаться, что под балахонами спрятаны орудия. Или хвосты… Расстояние, на котором можно рассматривать, ограничено, и мне вполне может все это показаться. Я вытаскиваю телефон и навожу на картину, пытаясь увеличить изображение. Как только я это делаю, к нам подходит мужчина со строгим выражением лица, показывает на часы, висящие на стене. Бегло говоря по-мексикански, он остается непреклонен, буквально выставляя нас за порог. Последнее, что делаю, это нажимаю на кнопку, делающую фото, и выхожу следом за Эрнесто.
– Ты ничего странного не замечал на этих картинах? – спрашиваю Эрнесто, когда мы бредем через двор по символам на выход.
– Это древнее строение, я не архитектор. По подобным вещам ты у нас специалист. – Я останавливаюсь около очередного символа и фотографирую его на телефон, затем делаю еще несколько снимков. – Знаешь, что я заметил?
Я поднимаю голову, прекращая смотреть себе под ноги, все больше погружаясь в свои мысли, когда он возвращает все мое внимание к себе.
– Просветишь? – отвечаю вопросом на вопрос.
– Мне стоило вытащить все провода из бензонасоса, чтобы вернуть тебя настоящую. И для этого необходимо показать тебе неисследованное тобой место и заинтересовать. – Его красивое лицо светится от счастья, я предупреждающе выставляю указательный палец перед собой, когда он раскрывает свои руки, предлагая жаркие объятия. – Это радость, мы любим обниматься и показывать свои чувства. Так что привыкай.
Его руки обвиваются вокруг меня, крепко сжимая в объятиях, он поворачивает меня так, что мое лицо сталкивается с сотней других, изображенных на объявлениях. Все эти дети смотрят на меня, наводя дикий страх на мою душу. Я хлопаю по спине Эрнесто и освобождаюсь от него. Взглянув последний раз на щемящие душу бумаги, я поворачиваюсь в направлении музыки. Есть один маленький плюс в отказе от алкоголя, ты начинаешь больше чувствовать, видеть и слышать. А те волнующие звуки гитары, доносящиеся неподалёку, зачаровывают.