Психиатр
Шрифт:
— Я не знаю, я не… я ничего не помню.
— Ничего? Совсем ничего?
— Мне бы очень хотелось помочь вам, инспектор, но нет.
Полицейский же сомневался в этом. Ее накачали наркотиками! Этот подлец Гибсон, столь извращенная хитрость заслуживает восхищения: заставить девушку, не отдающую себе отчета, принять тот самый препарат, как же он называется, мнемо… Собственно, это не важно.
Через несколько часов у него будут результаты лабораторных анализов. Тамплтон лично настоял на том, чтобы экспертиза по данному
Но Гибсон хитер. Накачать наркотиком, который блокирует память — инспектор прочитал аннотацию к препарату, — чтобы жертва не могла узнать напавшего на нее, указать на него пальцем. Как это удобно, такой препарат — настоящая находка для насильника!
Только в отличие от случая с его женой, происшедшего годом раньше, в распоряжении полиции имеются перчатки, к тому же запачканные кровью!
— Возможно, тебя заставили принять новое лекарство, которое действует на память, — сказал Тамплтон. — И сделали это для того, чтобы ты ничего не помнила. Однако мы попытаемся вспомнить что-нибудь вместе.
Усталая и расстроенная, Катрин, мучившаяся от мертвящей слабости, вместо ответа ограничилась улыбкой.
— Катрин, тебя нашли в «мерседесе» доктора Гибсона, прямо напротив его дома на пляже.
Девушка ничего не ответила, погрузившись в свои мысли.
Она думала о Роберте.
Роберт, ее большая любовь. Где он? Сожалеет ли о том, что бросил ее? Быть может, он передумал? Не готовится ли он к ее возвращению? Возможно, он уже звонил в клинику? Пытался ли он связаться с ней или увидеть? Необходимо выяснить эту деталь как можно скорее — «деталь»… конечно же, это неподходящее слово. Но как он отреагирует на то, что с ней случилось?
В любом случае сейчас речь не об этом. О чем ее спрашивает этот незнакомец со странными угольно-черными глазами, в которых сквозило немного стесняющее ее напряжение?
— Ты помнишь, как садилась в «мерседес»? — снова заговорил инспектор.
— Нет, я…
— Ты раньше бывала у доктора Гибсона?
— У доктора Гибсона?
— Да, твоего лечащего врача.
Казалось, она не только не понимает, куда он клонит, но и не может вспомнить, о ком идет речь. Решительно, мнемониум оказывает намного более сильное действие, чем написано в инструкции.
Тамплтон захватил с собой различные документы, в том числе и фотографию доктора Гибсона, которую показал Катрин.
— А, да! — сразу же откликнулась девушка. — Доктор, который меня лечит.
— Точно, — подтвердил успокоенный инспектор.
По крайней мере она не страдает полным выпадением памяти!
Тамплтон немедленно сделал вывод. Пострадавшую подтолкнули к попытке самоубийства во вторник, сегодня пятница, значит, препарат не «забирается» глубоко в память, если так можно
— Но зачем вы мне это показываете? — спросила Катрин, отталкивая фото.
— Потому что доктор Гибсон — главный подозреваемый.
Было впечатление, что она не поняла. Знает ли девушка выражение «главный подозреваемый»?
— Мы полагаем, что это он мог тебя изнасиловать, Катрин.
— Доктор Гибсон?
— Да. Пока у нас нет достаточных доказательств, но мы думаем, что это может быть он.
— Но… Он казался таким милым, добрым. Я и не знаю, что сказать.
— Были ли прежде с его стороны какие-либо знаки внимания по отношению к тебе?
— Нет.
— Настойчивые взгляды, намеки?
— Нет.
— Он не делал тебе комплиментов? Не пытался прикоснуться к тебе или даже приласкать?
— Нет.
— Понятно. — Инспектор выдержал паузу, затем сменил тему: — Ты помнишь, в котором часу покинула клинику вчера вечером?
— Нет.
В это время в палату вошел санитар Питер, держа поднос с завтраком: соки, несколько видов йогурта и печенье.
Взглянув на него, инспектор сразу решил, что тот слишком женствен, и не удержался от презрительного взгляда. Он всегда недолюбливал гомосексуалистов, он с трудом скрывал ненависть, которую испытывал к ним, если бы это зависело от него, он лишил бы их всех прав. Не может быть и речи о том, чтобы позволить им развращать молодежь и распространять СПИД, все закончится тем, что эта болезнь охватит всю западную цивилизацию. Именно в этом заключается ошибка демократии: извращения уже начали оборачиваться против нее, и они приведут к ее исчезновению!
Питер, уже привыкший различать скрытые знаки негативного отношения к себе со стороны так называемых «нормальных людей», почувствовал ненависть инспектора. Он отвел взгляд в сторону, стараясь сконцентрироваться на Катрин.
— Хотите перекусить, мадемуазель?
— Нет, — ответила она.
— А нужно бы, Катрин, тебе это пойдет на пользу, — сказал инспектор.
Как будто для того, чтобы поддержать ее (на самом же деле он просто любил покушать), Тамплтон взял с подноса печенье, проглотил его одним махом и злобно посмотрел на Питера, вытирая рот пальцами.
— Спасибо, но я и правда не голодна, — пояснила Катрин.
Питер не стал задерживаться в палате и вышел, опустив голову. Инспектор посмотрел ему вслед и, презрительно вздохнув, продолжил:
— Какое твое последнее воспоминание?
— Не знаю. Я немного устала.
— Понимаю, Катрин. После всего, что с тобой произошло, это нормально. Ты можешь отдохнуть. Встретимся в другой раз. Возможно, чуть позже память вернется к тебе. Но я бы хотел, чтобы ты мне пообещала кое-что. Если вспомнится какая-то деталь, сразу же позвони мне. Я оставлю тебе свою визитку.