Психиатр

Фишер Марк

В молодости он играл на рояле и даже лелеял мечту стать концертирующим пианистом, но вовремя спохватился, поняв, что это не его призвание и что любой вид искусства требует исключительного таланта. Но полное и окончательное отречение от музыки навсегда оставило чувство горечи, однако, приняв однажды твердое решение, он больше не возвращался к музыкальным занятиям, целиком посвятив себя психиатрии.

Охваченный желанием прикоснуться хотя бы раз в жизни к одному из этих легендарных инструментов, он воспользовался занятостью хозяйки дома, чтобы наиграть в низком регистре основную

тему из великолепного «Искусства фуги» Баха. Возможно, ему хотелось, чтобы она прозвучала именно на «Бёзендорфере»? Оказалось, что доктор не утратил пианистических навыков.

Однако порадоваться этому обстоятельству он не успел, так как одновременно с этим сделал еще одно открытие, которое его огорчило: клавиша довторой октавы была запачкана некой красноватой субстанцией. Запекшейся кровью? Не без нервной дрожи он вспомнил, о чем рассказывала Катрин перед появлением доктора Клоза.

Девушка заявила, что была изнасилована на рояле. На рояле, где стоял канделябр. Она, казалось, твердо была в этом убеждена, если только можно верить воспоминаниям, всплывшим после воздействия мнемониума.

Совпадение? На рояле в доме Джексонов находился именно канделябр. Однако никаких свечей там не было, что казалось довольно странным, поскольку во всем остальном дом был отделан и убран с маниакальной тщательностью.

Внезапно лицо Томаса стало серьезным.

Ряд доводов свидетельствовал о том, что Катрин была изнасилована именно в особняке директора клиники Вика Джексона, — это казалось полным бредом!

Психиатр решил, что пережитое нынче, смесь мнемониума и алкоголя, напряжение, вызванное выдвинутым против него обвинением, — возможно, все это, вместе взятое, повлияло на его способность логического суждения сильнее, чем он предполагал. Одним словом, он бредил.

В любом случае прошлым вечером в доме Джексона состоялась вечеринка, причем официальная, так как гостям были посланы приглашения. А хозяин торжества, Вик Джексон, разумеется, не мог совершить изнасилование между приходом двух приглашенных.

Для начала ему как минимум необходимо было отлучиться, чтобы забрать Катрин из клиники, а затем, извинившись перед гостями еще раз, отвезти девушку в бессознательном состоянии на «мерседесе» Томаса к нему же. Когда же в таком случае он успел бы осуществить само злодеяние? Да и как совершить изнасилование в присутствии стольких свидетелей, его старинных школьных друзей?

Нет, все это годилось лишь для фантастики или бульварного романа…

Впрочем, раз мнемониум оказался вовсе не таким всемогущим препаратом и Катрин удалось вспомнить рояль с канделябром, то она обязательно должна отреагировать на личность Джексона при условии, что он и есть насильник, тем более что еще днем между ними пробежала черная кошка.

Идя на поводу у своего любопытства, вопреки сделанным умозаключениям, Томас поскреб клавишу с целью собрать немного красноватой субстанции, В тот момент, когда он собирался рассмотреть свою добычу, раздался голос директора:

— А, Томас! Я рад, что ты зашел.

На нем был халат, словно он только что встал, он был бледен, да и вид у него

был какой-то помятый. Томас подумал, что, должно быть, вчерашний прием закончился очень поздно.

Психиатр незаметно отошел от рояля, опасаясь, что директор может догадаться о его подозрениях.

— Ты скрыл от нас, что играешь на фортепиано!

— Я уже давно этого не делаю. Ошибка молодости.

Повисло молчание, директор с едва скрываемым раздражением посмотрел на жену, которая продолжала внимательно наблюдать за работой стекольщиков. Томас прервал неловкую паузу:

— Утром я разговаривал с доктором Клозом.

— Да, я именно об этом хотел тебе сказать. Мне показалось, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, будет лучше…

— Не понимаю, почему я попал под подозрение.

— Да никто тебя не подозревает! Это какое-то недоразумение! Я просто подумал, что будет лучше, если Катрин займется кто-то другой, пока все не уляжется. Ты же понимаешь, что ситуация, когда психиатр, обвиненный в изнасиловании своей пациентки, продолжает оставаться ее лечащим врачом, покажется всем довольно странной. Ты не согласен со мной?

— Да, понимаю. А я было подумал, что это увольнение с работы.

— Ну конечно же нет! — сказал Джексон.

Приблизившись к Томасу, он дружески положил ему на плечо руку:

— Я знаю, что ты невиновен! Я просто в этом уверен! Однако необходимо считаться с мнением окружающих.

Томас успокоился: что ж, директор принял мудрое решение.

— Эти полицейские — настоящие болваны! Как они только посмели поставить под сомнение невиновность такого человека, как ты! — внезапно возмутился Джексон. — Кроме того, хочу, чтобы ты знал: я полностью на твоей стороне! Я буду с тобой до конца! И я никому не позволю запятнать ни твою репутацию, ни репутацию клиники. Мы им покажем, где раки зимуют! В любом случае, если я правильно понял, то в последнем выпуске новостей сообщили, что не располагают никакими уликами против тебя. Спекуляция чистой воды! Этот Тамплтон просто болван! Разве не он изводил тебя, когда твоя жена…

За этой фразой последовал жест, как если бы он корил себя за то, что невольно напомнил об этом трагическом событии во время новых трений Томаса с правосудием.

В этот момент жена директора сообщила, что рабочие закончили и хотели бы получить деньги немедленно.

— Здесь не обманывают! — сказал тот, несомненно намекая на недостаток доверия к нему со стороны рабочих.

Извинившись перед Томасом, он пошел расплачиваться со стекольщиками.

Глава 30

Рояль.

Канделябр.

Несчастная девушка, найденная в «мерседесе» прямо перед его домом.

Да, именно там, но также в полутора километрах от особняка Вика Джексона.

Джексона, у которого в этот вечер состоялся прием.

Десятки приглашенных.

Итак, физически Джексон не мог совершить изнасилование.

То же самое с невозможностью отлучиться с вечеринки, с тем чтобы поехать в клинику за Катрин, изнасиловать ее и оставить, полумертвую, в «мерседесе». Все это выглядело неправдоподобно.