Психиатрия будущего: от агрессивного догматизма к поиску человеческих смыслов
Шрифт:
Формирование представлений о субстанциональной сущности психопатологических феноменов и специфических экзистенционально-феноменологических методах качественного изучения целостной психической реальности.
Предельный уровень диагностических возможностей – уровень экзистенциально-феноменологического анализа и целостных представлений о пациенте.
Предельный уровень восстановления – субъективно-личностное восстановление или восстановление субстанционально-личностного единства своего бытия, восстановление онтологических оснований субъективного психического опыта.
Характеризуя различные типы научного познания психики, важно учитывать, что фундаментальной методологической проблемой психиатрии является определение единицы анализа психики (психического). В классической психиатрии такими единицами
Разрабатывая функциональную структуру единиц психического (единиц анализа личности) и переосмысливая идеи Л.С. Выготского, Н.Д. Гордеева и В.П. Зинченко (1982) охарактеризовали требования к этим единицам:
Единица анализа должна быть внутренне связанной психологической структурой.
Единица анализа психического должна фиксировать объективные противоречия, характеризующие исследуемое целое.
Единицы должны предполагать возможность развития.
Исключается разложение единицы исследования психического на элементы.
Отношение целого к единице должно носить иерархический характер.
Генетически исходные единицы анализа психического должны иметь чувственно воспринимаемую форму.
Анализ целого по единицам должен предполагать возможность изучения важнейших свойств этого целого.
Должна быть обеспечена возможность контекстуализации целого относительно явлений более высокого порядка.
Если ориентироваться на системообразующий признак, то глобальной единицей измерения психического состояния, отражающей целостность человека, является личность. А наиболее предпочтительной для описания структуры личности является модель личностного потенциала, предложенная Д.А. Леонтьевым (2002), которая не только выделяет в качестве конституирующей основы личности смысловую сферу, но и дает возможность дифференцированно изучать высшие произвольные проявления человеческой психики.
Личностный потенциал или потенциал саморегуляции выступает как степень вероятности возникновения психических расстройств. Вероятностный подход предполагает ориентацию на неопределенность как на субъективную категорию, обладающую непреходящей диагностической ценностью, и являющуюся стимулом для более углубленного проникновения в сущность переживаний и ресурсные (потенциальные) возможности человека (пациента).
Таким образом, в классическом типе научной рациональности внимание сосредоточено на объекте, насколько это возможно выносится за скобки все, что относится к субъекту и средствам деятельности. Для неклассической рациональности характерна идея зависимости, связи объекта со средствами и операциями деятельности, учет этих средств и операций является условием получения истинного знания об объекте. Постнеклассическая рациональность соотносит знания не только со средствами познания, но и с ценностными структурами деятельности. Как видим, изменение типов научной рациональности связано с постепенным ослаблением принципа интерсубъективности. При этом классическому этапу развития психиатрии соответствует аналитическое познание, неклассическому – синтетическое познание, постнеклассическому этапу – интегральное познание.
Из этого следует, что существуют серьезные противоречия между биомедицински-ориентированной психиатрией и ее антропоцентрическим направлением. Различные оттенки этих противоречий и двойственность предмета психиатрии (мыслительной схемы по К. Ясперсу) или «конкуренция» психиатрических дискурсов показана на рис. 1.
Рис. 1. Двойственность эвристических
Г
лава
2. П
сихиатрия – нейронаука, феноменологическая наука, наука о духе или наука о человеке
Что такое человек на самом деле – это величайшая, предельная проблема любого знания.
Карл Ясперс
Допустимость таких альтернативных взглядов на сущность психиатрии хорошо иллюстрируют высказывания двух выдающихся отечественных ученых. С.С. Корсаков считал, что психиатрия изо всех медицинских наук наиболее близко ставит нас к вопросам философским. Познание самого себя, познание высших душевных свойств человека было всегда одним из самых глубоких стремлений мыслящих людей, а психиатрия дает больше других отраслей медицины материала для этого. В то же время И.П. Павлов в своей Нобелевской лекции высказал иную точку зрения: «В сущности нас интересует в жизни только одно – наше психическое содержание. Его механизм, однако, и был, и сейчас еще опутан для нас глубоким мраком. Все ресурсы человека: искусство, религия, литература, философия и история науки – все это объединилось, чтобы пролить свет в эту тьму. Но в распоряжении человека есть еще один могучий ресурс – естествознание с его строгими объективными методами».
Современный французский писатель Бернар Вербер говорил, что «понимают лишь те, кто хочет понять». Современная классическая психиатрия ярко демонстрирует неспособность (нежелание) в рамках традиционных мировоззренческих подходов преодолеть существующие кризисные явления, низкий уровень теоретических достижений и психиатрических практик. Во-первых, в ХХ веке психиатрия не приняла отношение к ментальным (психическим) явлениям как к чему-то невыразимому на языке естествознания и в итоге пришла к современной парадигме, в которой область ментального считается доступной для научного описания и для фармакологического воздействия. В 1879 г. в Лейпцигском университете создатель экспериментальной психологии Вильгельм Вундт объявил, что человек отныне не является духовным существом, он подобен животному или машине. Человек – тело.
С другой стороны, все психиатрические проблемы, в т.ч. очевидные нонсенсы, возникают там, где психическое, психическая деятельность начинает рассматриваться в контексте теории и методологии медицины как естественнонаучной дисциплины, там, где принципы соматической, организменной направленности переносятся на изучение душевно-духовных качеств человека.
Изначально психиатрия не являлась ни наукой, ни медициной. По своим функциям она выполняла роль наблюдения, ухода, дисциплинарных практик и изоляции своих подопечных. После работ В. Гризингера, в 1845 году психиатрия, не имея научной базы, диагностических и лечебных функций, объявила о своей приверженности к медицине и получила статус дисциплины, занимающейся душевными болезнями. Диагностических методов тогда не существовало и в сферу своей ответственности психиатрия принимала любые нестандартные убеждения и поступки людей, которые связывались с нарушениями мозга. Ненормальность пациента как повод к изоляции определялась через внешнюю субъективную оценку врача-психиатра.
В процессе дальнейшего развития психиатрия предпринимала многочисленные попытки создания своей научной базы, относящейся к сущности психических расстройств, классификационным подходам, методологии познания психических явлений, а также к разработке методов лечения. В какой-то момент психиатрия перестала создавать новые знания. Предпочтение отдавалось использованию непроверенных, бездоказательных знаний, знаний, основанных на вере или псевдознаний. Постепенно эта тенденция превратилась в психиатрический канон – неизменную (консервативную), не поддающуюся пересмотру совокупность законов, норм и правил, охватывающей все аспекты психиатрии. При этом государство, призванное защищать интересы граждан, принимая Закон о психиатрической помощи, не требует от психиатрии доказательной базы диагнозов. За неопровержимую истину принимается любое голословное утверждение о том, что человек болен. Доказать ошибочность выставленного (часто произвольно надуманного) диагноза практически невозможно, законность приобретает любое заключение врача-психиатра, лишь бы оно шифровалось по критериям МКБ.