Психология искусства

Выготский Лев Семенович

ГорациоОн подал знак, чтоб вы с ним удалились,Как будто хочет что-то сообщитьВам одному.МарцеллСмотрите, как любезноОн вас зовет подальше в глубину.Но не ходите.ГорациоНи за что на свете!ГамлетА здесь он не ответит. Я пойду.ГорациоНе надо, принц!ГамлетНу вот! Чего бояться?Я жизнь свою в булавку не ценю.А чем он для души моей опасен.Когда

она бессмертна, как и он?Он вновь кивает. Подойду поближе.ГорациоА если он заманит вас к водеИли на выступ страшного утеса,Нависшего над морем, и на немВо что-нибудь такое обернется,Что вас лишит рассудка и столкнетВ безумие? Подумайте об этом.На той скале и без иных причинШалеет всякий, кто увидит морс.Под крутизной во столько саженей,Ревущее внизу.

Гамлет хочет идти – ему жизнь «ничтожнее булавки», а что может сделать Дух его душе, бессмертной, как он сам? Но Горацио в удивительных словах предупреждает: Тень может заманить на край бездны, на вершину нависшего над ней утеса и там лишить его владычества над разумом, ввергнуть в безумие: вот что может сделать (и делает) Дух его душе. Одно место, одна бездна приводит в отчаяние каждого, кто услышит рев ее, ее подземный голос. Край, грань бездны, ее голос уже возбуждают безумие, лишают власти над разумом. В ясном и выпуклом до живописной рельефности образе рисуется здесь то или смысл того, что сейчас произойдет с принцем. Трудно представить себе высшую насыщенность реальной картины символической «двусмысленностью», таинственностью, иносказанием. Глубоко важно отметить: Горацио предсказывает, что Дух может Гамлета «лишить рассудка и столкнуть в безумие».

ГамлетОпять кивает.Ступай! Иду!МарцеллНе пустим.ГамлетРуки прочь!ГорациоОпомнитесь! Не надо.ГамлетЭто – голосМоей судьбы, и, как Немейский лев,Бросаюсь я вперед, себя не слыша.Призрак манит.Все манит он. Дорогу, господа!(Вырывается от них.)Я в духов превращу вас, только троньте!Прочь, сказано! – Иди. Я за тобой.Призрак и Гамлет уходят.

Здесь в последний раз схватывается Гамлет с прежней жизнью, с прежним миром. В этой символической сцене борьбы его с товарищами, боящимися, как бы он не переступил грани определенной, межи заповедной, последней черты, отделяющей мир от бездны, безумие от рассудка, в этой сцене удерживающих товарищей и попирающего сопротивление, рвущего в борьбе охватывающие его руки Гамлета сказывается с последней доступной искусству силой сценического именно воплощения художественного символа весь смысл его ухода «за черту», «за грань» и последней борьбы. «Это голос моей судьбы» – это зовет судьба, и он только следует за ней – «Я за тобой». В этих тревожно исступленных, все нарастающих и повторяющихся вскриках слышится отчаявшаяся решимость идти, следовать за судьбой, идти на ее зов, идти по ее мановению – хоть на край бездны, хоть в безумие. Горацио знает, что «призрак обезумил его».

ГорациоТеперь он весь во власти исступленья.МарцеллПойдем за ним. Так оставлять нельзя.ГорациоПойдемте позади. К чему все это?МарцеллКакая-то в державе датской гниль.ГорациоНаставь на путь нас, господи!МарцеллИдемте.Уходят.

И

опять в исключительно художественном, лаконическом и отрывочном разговоре, опять в отблесках, отзвуках встает с потрясающей силой яркости, как в эпиграфе к трагедии, как тень, как отблеск всего смысла ее, ее неизреченных глубин – и безумие муки Гамлета и безумие всей трагедии. Гамлет и Тень ушли – где-то там происходит слияние этих двух стремившихся друг к другу токов, которое и зажигает трагическое пламя всей пьесы, – там завязывается трагедия, а здесь предварительно ее тень, ее проекция – в обыденных словах и разговорах. Чувствуется из этого одного разговора, что там завязывается трагедия: Гамлет безумен, он в исступлении из-за призрака. К чему все это приведет? Чем кончится все это? Уже предчувствие всего конца! Всей катастрофы! Чем разрешится вся эта начинающаяся здесь трагедия? Что-то подгнило в датском королевстве, и отец, передавая что-то сыну, тем самым губит Данию, отдает ее, отдает (в финале ведь это так, по фабуле!), видимо, побежденному Фортинбрасу – его сыну. Небо направит это. Свяжите это последнее с «без воли провидения…» и «есть божество…» Гамлета, и «отблеск» получится поразительный по причудливой таинственности, игре света и теней, отсветов, отражений мимолетных, неуловимых веяний… Этот отрывок по художественной ценности и значению для уяснелпя смысла трагедии – одно из драгоценнейших мест в пьесе. Здесь вся трагедия. Имеющие уши да слышат!

И дальше, как всегда в «Гамлете», за рассказом, ила разговором, или предчувствием – самая сцена.

ГамлетКуда ведешь? Я дальше не пойду.ПризракСледи за мной.ГамлетСлежу.ПризракНастал тот час,Когда я должен пламени геенныПредать себя на муку.ГамлетБедный дух!ПризракНе сожалей, но вверься всей душоюИ выслушай.ГамлетВнимать тебе – мой долг.ПризракИ отомстить, когда ты все услышишь.ГамлетЧто?

Гамлет «связан» слушать, как «связан» будет отомстить. Тень подводит его к самой грани, отделяющей здесь от там, этот мир от иного мира. Прежде чем поведать ему свою тайну – тайну своей смерти. Тень подводит его к последней черте – к грани загробной тайны, чтобы узнать которую надо перемениться физически, слух из крови и костей не может постигнуть откровения вечных тайн, легчайшее слово рассказа охолодило кровь – такова ужасная непостижимость их.

ПризракМне не даноКасаться тайн моей тюрьмы. Иначе бОт слов легчайших повести моейЗашлась душа твоя и кровь застыла,Глаза, как звезды, вышли из орбитИ кудри отделились друг от друга,Поднявши дыбом каждый волосок,Как иглы на взбешенном дикобразе.Но вечность – звук не для земных ушей.

Здесь Дух вплотную подводит к тайне загробной, к «тайнам моей тюрьмы», дает коснуться ее. И протяжно призывает он напрячь весь слух души: «О, слушай, слушай, слушай!»

И одно слово Гамлета показывает весь его мистический ужас готовности слушать и сделать.

ГамлетО боже мой!ПризракОтомсти за подлое его убийство.ГамлетУбийство?ПризракДа, убийство из убийств.ГамлетРассказывай, чтоб я на крыльях могСо скоростью мечты и страстной мыслиПуститься к мести.