Психология за 5 минут
Шрифт:
Позже российский психолог Блюма Зейгарник обнаружила еще одну отличительную особенность памяти, наблюдая за официантами в местном кафе. Если попросить их повторить заказ, то неоплаченный заказ они помнили значительно лучше, чем тот, по счёту которого только что рассчитались. Память о законченном действии уже была не важна и нужно было её «отпустить», чтобы освободить место для новых заказов. В более поздних экспериментах Зейгарник установила, что незавершенные или прерванные задачи, как правило, запоминаются лучше, чем те, которые были
Долговременная и кратковременная память
Применяя методологический подход к изучению памяти, психологи выяснили, что это не просто вопрос хранения и извлечения информации. Есть два разных вида памяти: кратковременная память (КВП) и долговременная память (ДВП). КВП удерживает информацию только в течение нескольких секунд и имеет ограниченную емкость, а ДВП может хранить неограниченное количество информации бесконечно.
КВП отвечает за информацию, которую нужно сразу использовать, а то, что нужно помнить для будущего использования, хранится в ДВП. Например, когда мы смотрим на номер телефона, наша кратковременная память помнит его столько, сколько необходимо, чтобы набрать номер. Но если мы собираемся позвонить позже или используем этот номер постоянно, мы запоминаем его, перемещая в долговременную память. Большинство психологов признают существование такой модели двойного хранения информации в памяти, но есть некоторые разногласия относительно точной роли КВП и ДВП, их связи, и являются ли они на самом деле отдельными системами.
«Комплект» клеток мозга
Понятие «хранения» в памяти дало начало идее о том, что у нас в мозге физически есть место, где хранятся воспоминания, или, по крайней мере, что память, как и другие психические процессы, расположена в определенной области мозга.
Однако в 1940-х годах прошлого века Карл Лешли показал, что память не связана с какой-либо определенной частью, а равномерно распределяется по всему мозгу. Коллега Лешли, Дональд Хебб, пошел ещё дальше, чтобы описать процесс нашего обучения с точки зрения нейронных связей.
Каждое наше действие или опыт устанавливает четкую структуру связей на клеточном уровне. Хебб объяснил, что «клетки, работающие вместе, соединяются вместе» – если действие или опыт повторяется, связи укрепляются и становятся «зашитыми» в наш мозг как «комплект» клеток. Мы учимся путем создания ассоциаций между различными комплектами, например, когда ребенок учится ассоциировать звук шагов его матери, он связывает это с тем, что она подойдет
Изучение языков
До 1950-х годов наше понимание того, как мы обучаемся, было почти полностью основано на бихевиористской теории о модели создания условий по принципу «стимул-реакция». Однако не все психологи были в этом уверены, и в 1955 году американец Ноам Хомский представил альтернативное объяснение процесса обучения. В нем он показал, что, если мы учим иностранный язык, то мы должны разобраться в нём, а не просто заучивать «как попугаи».
Хомский заметил, что дети достигают прогресса в изучении языка гораздо быстрее, чем если бы они просто подражали, и понимание сложных грамматических структур в очень молодом возрасте гораздо лучше. Он пришел к выводу, что все языки имеют сходную базовую структуру – это «универсальная грамматика» – и что мы имеем врожденную способность использовать это при изучении иностранных языков. Иногда говорят, что теория изучения языка Хомского положила начало когнитивной революции в психологии, сместив акцент с поведения на психические процессы, но для многих европейских психологов в подобном подходе не было ничего нового.
Изучение языков считается когнитивным процессом, а не формированием обусловливания
Решение проблем
Бихевиористские психологи в США находились под влиянием экспериментов Павлова и изучали поведение животных с точки зрения стимула и реакции. Однако немецкий психолог Вольфганг Кёлер считал, что такой подход многое упускает. Кёлер был одним из основателей гештальт-движения (см. стр. 110) и провел несколько лет в качестве директора научно-исследовательского центра на острове Тенерифе, наблюдая колонию шимпанзе.
Ставя им задачи и наблюдая за тем, каким путём они приходили к решению, он заметил, что обезьяны не используют простой принцип проб и ошибок. После безуспешной попытки решить проблему, например, получить еду с высокого или труднодоступного места, шимпанзе брали паузу и начинали думать до тех пор, пока не придумывали другой способ, часто используя палку или взбираясь на ящик. Если решение работало, то оно снова использовалось для решения подобных проблем. Кёлер понял, что у шимпанзе в мозге при решении проблемы происходил не простой перебор вариантов поведения методом проб и ошибок, а сложный процесс восприятия и понимания.
Конец ознакомительного фрагмента.