Псы Господни (Domini Canes)
Шрифт:
Глава 38
Туман был густым и странно упругим. Ей казалось, что она нырнула на глубину, где, однако, на уши почти не давит, и можно дышать. Анна даже сделала несколько движений-гребков, как будто плыла под водой. Раздвигая руками чёртову хмарь, она представила себя плывущей в молочно-кисельной реке.
Наверное, если ногами оттолкнуться от самого «дна», можно всплыть. Нет, не получается. Ну и ладно — ногам на асфальтовой мостовой туман идти не мешает, и то хорошо.
Она шла, прихрамывая, ничего не видя вокруг. Изредка выдвигались смутные неопределённые силуэты, которые Анна хмуро обходила и снова
Всё, что с нами происходит в жизни — не просто так. Во всём есть смысл…
….мысли колыхались, как спокойные прозрачные медузы.
Зачем мне нужны были эти дурацкие способности — «слышать» посторонних людей? Вот уж радость великая! Это так мешало в той, бывшей и ушедшей жизни! А вот, видишь ли, и пришел момент, когда пригодилось — слышать. Кожей, душой, подкоркой, подсознанием — чем бы то ни было — пригодилось!
…Вовка. Да всё нормально с ним, думаю. Ему Леночка бы понравилась. Младшая сестрёнка…
Из тумана выплыл силуэт дерева с коротко спиленными ветками… похожий на сгорбленную фигуру в капюшоне…
…доминиканцы — были такие монахи, я читала. Они носили белые рясы с черными капюшонами.
…а хорошо бы сейчас, чтобы кто-то молился за меня…
…чуть в стороне — скамейка со спинкой. Анна отметив, насколько отдаляется от «курса», свернула присесть отдохнуть. Нежный детский голосок в голове сменился на шелест, скрежет и ворчание. Вот слышится отдаленный пьяных грубый смех, а вот — злорадное бормотание. Экий ты, Анна Сергеевна, локатор. «Локатор, голова-пеленгатор!» — сказал бы, наверное, улыбающийся Илья. Да только не пеленг это никакой, Илюшенька! Он мне не нужен. Я просто знаю, где моя дочь. Просто знаю.
Посидев несколько минут, Анна встала и побрела дальше.
…опять камешек на крестике засветился красным, и тепло так от него…
…бесполезно…
…тепло…
Хорошо, что он есть. Всё-таки, память о той, бывшей когда-то Анне. Той Анне, которая верила в крест и молитву, волхование и пост, бабку Явдоху и пасхальные куличи… в благодать верила. В жизнь вечную, да не ту, что на самом деле есть, оказывается…
Сама того не замечая, она начала бормотать стихи. Останавливалась, запнувшись, начинала снова, повторяя и повторяя забытые строки, написанные Анной давным-давно (совсем недавно):
Я поставлю на рельсы башмаки тормозные Под колёса того голубого вагона, Что своею рукой ты толкнул —Под ногами хрустело, словно она шла по старой яичной скорлупе. Где-то вдалеке слышался басовитый лай собаки. Пёс брехал и брехал, не давая сосредоточиться, вспомнить, а потом перешёл на вой. Анна остановилась, прислушалась. Всё стихло.
…наш Пёс, или кто-то другой?..
Есть Сатана, есть Бог. Почему же Он молчит? Почему поганый пакостник — Его сын — всегда тут как тут? Какого хрена он выворачивает наизнанку миры, грязня и извращая их? Что же ты молчишь, Отец? Или сказать нечего?!
Анна начала злиться. Ну, говори! Говори со мной! Хоть из пылающего куста, хоть из вихря! Пошли мне розового ангелочка с крылышками, так похожего на пухленького Купидона! Сделай хоть какой-то знак! Или ты не слышишь? А может, ты не слушаешь? Какое тебе дело, Отец, до смертельно уставшей женщины, бредущей в мерзком киселе по хрустящей осквернённой земле?
…ты отдал Своего Сына…
…но я — я не отдам свою дочь!
— Взять бы сейчас Сатану за шкирку, да мордой — в говно! — пробормотала Анна. — Пользуется тем, что Отец на нас внимания не обращает! Все умерли — и Саша, и Илья, и Маринка…. Одна я иду и иду в тумане… одна я… как собака побитая, за щеночками своими… глотку рвать, сдохнуть в драке…
…одна!!!
…нет, не одна!
…бросили…
…нет, ты не можешь так говорить…
…МОГУ!!!
…заткнись и иди… нашлась тут, всеми брошенная, видите ли… поплачь ещё в платочек! Утри сопли и иди — наша доля такая, женская — детей своих не отдавать!
…сама ты — сопли… нет у меня ни слёз, ни страха. И я иду.
— Я иду, — сказала она и мрачно усмехнулась. — Иду!
Она вынула нож из ножен и крепко сжала рукоять, повернув нож лезвием к себе. Удар по ухмыляющемуся лицу — вот так, чтобы сорвавшаяся влево рука чиркнула отточенной сталью по морде… а потом рука сама пойдёт обратно и воткнёт нож прямо в шею! Сашка, Сашка научил меня… он виновато моргал, направляя мою руку…