Псы войны. Гексалогия
Шрифт:
Шеннон собрал своих сержантов и сообщил:
– Завтра здесь оставим носильщиков из Буюнги. Они всё равно дальше не смогут идти босиком по плато. Пусть готовят нам здесь запасной лагерь. А теперь расскажите как наши люди перенесли марш?
– Без особых сложностей, сэр. Боец по имени Лубо на последнем переходе подвернул ногу и хромает, второго -- сильно знобит, - доложил Филх.
– Вы их осмотрели, Рольт?
– Да. У Лубо - небольшой вывих. Бомоко его вправил и перебинтовал. Он может двигаться, но длительный марш не выдержит.
– А что со вторым бойцом?
– Дако сильно знобит, наверное, малярия. Я дал ему лекарство. Сейчас он спит. Посмотрим, что будет завтра утром.
– Хорошо. Я думаю, что их оставим здесь для охраны лагеря. В походе они будут для нас только обузой.
– Ясно, сэр. Я распорядился пополнить запасы воды.
– Правильно, Филх. Напомните всем, что все, кому ночью приспичит отлить, должны оправляться в гальюне. Это относится не только к солдатам, но и носильщикам.
– Да, сэр.
– Кто у нас в карауле?
– Сейчас -- Бомоко, с полуночи -я, а с четырёх -- Верд.
– Угу. А теперь -всем спать.
Перед рассветом Шеннона разбудил Сани Верд, за спиной которого стоял Борот.
– Полковник, пришёл вчерашний знахарь из деревни. Он хочет отвести нас в Коро по более короткому пути.
– Спроси его, зачем он это делает?
Бывший капитан перевёл. Потом перекинулся со знахарем парой фраз и сообщил командиру:
– Здесь - хорошее укрытие, но если мы поспешим, то успеем добраться до Коро прежде, чем проснётся большая железная муха. Если у нас нет деревьев над головой, то в деревне будет лучше.
– Что за железная стрекоза? Вертолёт?
– По-видимому, да, - ответил Сани.
– Так, по крайней мере, следует из слов старика. Но откуда здесь могут быть вертолёты?
– Только из Боганы. До её границы по прямой каких-то двадцать пять миль. Объявляй подъем!
Сигнал побудки поднял на ноги измученных вчерашним маршем солдат, у которых было одно желание, чтобы солнце покатилось по небу в обратном направлении. Наскоро позавтракав, отряд двинулся вслед за проводником. Козья тропа огибала склон в западном направлении: восходящее солнце светило солдатам прямо в спину. Шеннон шёл замыкающим. На последнем повороте он оглянулся, посмотрев на лагерь, где оставались носильщики и двое его бойцов. Перед выходом к ним подходил Борот, который ощупав их только покачал головой. Каждый из присутствующих истолковал его знак по-своему.
Шеннон ускорил шаг, оставив Филха одного. Постепенно он обогнал всех своих солдат медленно бредущих в гору и оказался рядом с Боротом, уверенно шагавшим вперёд. Утреннее солнце ещё не набрало силу, а воздух был гораздо суше, чем внизу. За час марша отряд прошёл почти три мили и вышел на небольшую площадку. С неё открывался вид на заросшее сочной зеленью долину, наискосок прорезавшее хребет. По его дну в юго-восточном направлении нёсся мутный коричневый поток. Знахарь сел на валун, махнул в сторону струящейся воды рукой и произнёс только одно слово:
– Бамуанга!
– Отлично, старик! Остановка, - скомандовал он по цепи. Из-за узости тропы солдаты сели прямо там, где их застал приказ, привалившись к обрывистому склону или присев на валуны. Большинство из них тяжело дышали, жадно глотали воду, заедая галетами. Их командир стоял у обрыва и рассматривал в бинокль окрестности. Лежащая перед ним долина напоминала формой фасолину, украшенную скромным озерцом площадью около акра. Видимо, в него впадали мелкие ручейки, а оно служило истоком Бамуанги. Он наметил его местом следующего привала. Жара постепенно вступала в свои права. Откуда-то с запада неожиданно набежали облака, принёсшие короткий дождь. Влажность резко повысилась, и окружающая местность постепенно превращалось в турецкую баню. Борот поднялся и сделал знак, что пора выступать. Шеннону стало дурно только от мысли, что придётся идти в эту парилку.
По мере спуска склон становился всё более пологим, а толпа расширялась. Идти стало легче, после того, как отряд вошёл под сень деревьев. Здесь под пологом тропического леса, несмотря на высокую влажность, люди почувствовали некоторое облегчение, поскольку укрылись от палящих солнечных лучей. Петляя между деревьями широкая тропа вывела экспедицию к озерцу, замеченному её начальником. Один из его краёв примыкал к известняковому склону, с которого струился многоступенчатый водопад. Прохладная вода в водоёме была белой от большого содержания извести. Не взирая на
– Что он сказал?
– спросил Шеннон, стоявшего рядом Сани.
– Что это вода смерти, Все кто её пьёт скоро умрёт!
– Но купаться в ней можно?
– Наверное! Спросить?
– Лучше не надо. Спроси, где здесь можно набрать воду.
– Да, сэр.
Прищурив глаза, Шеннон наблюдал, как Верд подошёл к знахарю и заговорил с ним. Тот что-то ответил, а потом развёл руками.
– Что он тебе ответил, Сани?
– Что долина заколдована, а мёртвую воду здесь брать нельзя.
– Что же делать?
– В десяти тысячах шагах отсюда имеется нормальный источник. Там вода живая...
Шеннон задумался. Десять тысяч шагов -- это пять миль. Их отряд при таком темпе движения сможет преодолеть за два часа. Он посмотрел на циферблат: стрелки показывали половину десятого.
– Филх, Рольт, - скомандовал он.
– Собирайте людей, выступаем через десять минут. Мы итак отстаём от графика.
Без четверти одиннадцать отряд двинулся по слоновой тропе дальше. Освежившись во время купания , солдаты бодро шагали по слоновой тропе в колонну по двое. Только белые известковые разводы на униформе напоминали о недавно принятой ими ванне. Когда отряд вышел к берегу Бамуанги, пошёл обычный полуденный дождь. Солнце стояло в зените и палило нещадно. Температура воздуха перевалила сто градусов по Фаренгейту. Возникла некая мешанина из вязкого влажного тумана и мелкого дождя. Шеннону это явление показалось саваном. Он подал команду ускорить шаг, надо было преодолеть эту баню и выйти на плато.
– Сани, спроси Борота, когда начнём подъём на плоскогорье?
Верд догнал проводника, спросил его что-то и стал ждать. Когда он вновь поравнялся с Шенноном, он сказал:
– Старик сказал, что никогда. Здесь идти безопасно и удобно. К вечеру будем в Коро.
– Вот как?
С каждой милей русло Бамуанги всё расширялось и расширялось. Это происходило до тех пор, пока она не превратилось в обширное пото-пото. Шеннон был удивлён наличию болотистого мелководья прямо в сердце гор. Повернув на восток, отряд вышел на невысокий гребень, идущий параллельно реке. Он как бы разделял заболоченную равнину от пологого склона горы. Сочетание двух, а кое-где трёх ярусов джунглей порождало исключительно густую тень. Там, где она отступала, тучами роились насекомые. Их были сотни, если не тысячи видов: шестиногие, четырёхкрылые твари забивались под одежду. Особенно донимали москиты и разного рода мухи, осаждавшие потных солдат со всех сторон. Их жужжанье слилось в монотонный гул, который лишь изредка перекрывали отдалённые звуки: сорвавшийся со скалы камень, странные крики птиц, резкий свист, хрюканье и рычание. За шорохом джунглей журчанье реки было почти не было слышно. Воздух наполнял необыкновенный аромат, в котором переплелись запахи гнили и удушливый цветов всех оттенков. Он как-бы повторял то, что видели глаза Шеннона: яркие краски и угнетающий мрак, в котором скрывалась своя, особая красота. Последние два часа отряд продвигался без остановок: по пото-пото можно было только идти или умереть. Все люди испытывали усталость: темп движения резко снизился. Солдаты едва передвигали от усталости ноги, но, на удивление их командира, продолжали соблюдать строй. Лучше всего чувствовали себя оба коммандос, Бомоко и Верд. Он тащил на себе "солотурн" и без единой жалобы держался наравне с остальными. У Шеннона ноги болели так, словно кто-то в них тыкал раскалённым ножом. Боль немного отступила, когда колонна вошла в неглубокий горный ручей, стекавший с западного склона. Какое-то время Борот вёл отряд вверх по его течению, а потом резко свернул вправо и стал карабкаться наверх по крутой козьей тропе. За ним последовал Бомоко. Спотыкаясь и оскальзываясь, он забрался наверх одновременно со стариком, и сбросил вниз верёвку. Цепляясь за неё люди Шеннона одолели подъем и оказались на краю плато, усеянного обломками латерита. Прямо посередине располагалась бома Коро. Это была деревня, окружённая тыном из заострённых кольев, густо заплетённых колючим кустарником.