Птенец и Зверюга
Шрифт:
– Мужик, я не знаю, кто тебя конкретно обул, это не мое дело, но сложилось так, что эта девушка оказалась должна мне денег, а ты должен ей. Так что меня не волнует, где ты их возьмешь.
– Ах, вот оно что, – тут же переменил тон на плаксивый визг спившийся инженер, – Так ты из этих, из молодых, да ранних. Ну и дружка моя доченька нашла. Нашла и на папашу натравила. Кстати, а зачем тебе деньги так срочно понадобились, что, намылилась в Израиль со своей мамочкой?
Глория отреагировала слишком нервно, чтобы Самолетов
– Это не твое собачье дело! – взвилась она. – Я хочу получить свои деньги.
– Езжай, езжай! Пусть все уедут. И они нас еще пугают утечкой мозгов. Ха-ха! Как может утечь то, чего у нас нет? Я даже знаю, кто первый заметил, что у нас с головой не все в порядке. Это был Юрка Гагарин. Между прочим, он жал мне вот эту самую руку, – Виктор показал костистый кулак, – Юрка когда над страной поднялся, так сразу и заметил: "Ну, – говорит, – Поехали". А когда границу на Запад открыли, многие так и окончательно поехали. Кто в Израиль, кто еще дальше. Теперь они там лечатся.
– Я вот, например, никуда уезжать не собираюсь, – хмуро заметил Никита, поглядывая на свою спутницу.
– Ха-ха. Это правильно, – одобрительно крякнул Виктор. – Оставайтесь. Вам, молодым, наглым и вооруженным, и возглавить этот дурдом, – похоже отчим всерьез принял Никиту за рэкетира, с помощью которого Глория пришла выбивать долг. – А что, все верно: теневая экономика, как выяснилось, единственная нормальная в стране, теперь объявляется официальной, а плановая – объявляется вне закона и отныне будет преследоваться в уголовном порядке. Вот так!
Он разошелся ни на шутку. Казалось, это говорил не он, а сатирик из радиоточки. По радио как раз удачно передавали марш Энтузиастов.
– …И будем беспощадно карать за любые проявления плановости.
Составил пятилетний план – получи пять лет. Выиграл в социалистическом соревновании – получи десять, и переписываться запретим. Доску ударников коммунистического труда вообще менять не надо – подпиши только "Их разыскивает милиция". А за такое экономическое преступление, как выход на субботник, будем применять высшую меру – высылка в Израиль. Ха-ха!
И нечего спрашивать, отчего они медлят с приватизацией. Идиоты! Все уже давно приватизировано, оттого они и медлят. Они нас еще коммерции будут учить! У самих голова имеется. Вон немцы по камушку свою стену продают. У нас тоже стен хватает. Одной кремлевской всю страну накормить можно. Кончится стена, продадим на Запад всех более или менее красивых женщин, тем более нам они пока ни к чему, а людям радость. И в космос будем отправлять только за деньги. Кто хочет с возвращением, брать в два раза дороже.
Только извините, ребята, вы и с капитализмом гребаным можете опять в просак попасть. Ведь в Октябрьской революции буржуи не меньше виноваты, чем увлекающиеся разными идеями массы. Кто их просил
– Хватит нести околесицу, – прервал речь оратора Самолетов, – Девушка должна мне денег. Вы должны ей, так что теперь считайте, что ее долг переходит на вас. Возражения есть?
– Нет, возражений нет. Вот ведь парадокс: велика Россия, а отступать, как всегда, некуда.
– Повторяю, папаша, – Никита как мог изображал угрозу в голосе, – гоните деньги, и разойдемся по хорошему.
Кажется, он безбожно переигрывал, но его увещевания вдруг возымели действие.
– Ладно, ладно, – поднял вверх руки алкоголик, – я же не против, но у меня нет. Мне надо занять у Капитоныча, а Капитоныч спит.
– Так разбудите его, – не чувствуя подвоха, потребовал Никита.
– Без проблем, как любит говорить сейчас молодежь, – ехидно усмехнулся хозяин квартиры, – Прошу…
Он сделал приглашающий жест вглубь темного коридора. Молодые люди, переглянувшись, последовали за ним. В конце он толкнул дверь, и та со скрипом распахнулась. Посреди комнаты, загаженной пустой посудой и окурками, Никита заметил лежащего на смятом и грязном ситце кровати огромного мужика. Он спал, лежа на животе. Из уголка его приоткрытого рта на подушку стекала слюна, образуя на ней большое темное пятно.
– Во, Капитоныч, к тебе бандиты пришли, – бодро объявил Виктор. – Денег требуют.
Мужик мгновенно приподнял голову над подушкой, приоткрыл слипшиеся глаза и осипшим голосом произнес:
– Бандиты, какие бандиты?
– Какие обычно бывают. Рэкет, ити их. Денег, что ты мне за постой задолжал, требуют.
Виктор воспользовался тем же приемом, что и Никита. Он ловко перевел «стрелки» с одного должника на другого.
– Сейчас, – Капитоныч, не вставая с постели, дотянулся до рассохшегося венского стула, на котором висел милицейский китель, и пошарил в кармане. – Сейчас, все будет.
Но вместо денег он выхватив из кармана пистолет Макарова и наставил дуло на Никиту.
– Стоять, сука! Ща мы устроим разбор полетов. Витек, вызывай опергруппу.
– Капитоныч, ты с ума сошел, я же пошутил, – опешил отчим, – брось ствол.
– Всех бандитов надо мочить, – пьяно мотнул головой постоялец, после чего сфокусировался на Глории и добавил, – и евреев тоже.
– Евреев-то за что? – спросил Никита, нащупывая на стенке, чем бы запустить в пьяного милиционера.
– Что б знали, – резюмировал Капитоныч.