Птица солнца
Шрифт:
Однако на глазах у шейхов картина изменилась. По холмам пробежала темная тень, будто грозовое облако закрыло солнце.
– Да, – сказал Омар. – Мы посмотрим – и, возможно, наш слух откроется для его слов.
Хасан выпустил в пыль струю ярко-красной слюны и вытер бороду, глядя, как оживают голые холмы, как ширится темная тень. Никогда прежде не видел он столь огромного людского сборища. Отряды двигались стройными рядами, пока не покрыли все холмы. Хасан нервничал, но лицо его оставалось бесстрастным, глаза серьезными, и только
Омар затянулся, задержал дым и выпустил его тонкой струйкой через ноздри.
– Он хочет произвести на нас впечатление, – повторил он, и Хасан резко ответил:
– Если таково его намерение, он преуспел. Я потрясен.
Из-за горизонта мощными стройными колоннами возникали все новые отряды. Они разворачивались и занимали свои места в общем построении, как будто ими руководил единый мозг – так отзываются на неслышные сигналы косяки рыб или караваны перелетных птиц. Казалось, это не собрание отдельных людей, а единый организм, невероятно огромный, состоящий из разрозненных частей, но работающий на редкость слаженно. В полуденном зное долины Хасан, вздрагивая, смотрел.
Движение на северном берегу прекратилось, и сомкнутые ряды черных воинов окутала тишина. Эти тишина и неподвижность казались более грозными, чем предшествующее движение, вся долина замерла в ожидании, напряжение становилось почти непереносимым. Хасан выругался и хотел встать.
– Я не стану потворствовать капризам дикаря. Это оскорбление. Мы уходим. Пусть сам придет к нам, если хочет поговорить. – Но, не завершив движения, он снова сел на подушки и замолк.
Заговорил его брат:
– Похоже, мир, каким мы его знали, изменился, брат, – сказал Омар. – То, что было истинно вчера, сегодня ложно.
– Что ты советуешь?
– Надо познать новую истину и обдумать ее. Нужно извлечь выгоду из нового положения, если возможно.
На противоположном холме началось движение, ряды зашевелились – так раздвигаются тростники, когда проходит лев. Шейхи напрягали зрение, спрашивали у стражников, что происходит, но ответы тонули в океане звуков. Земля дрогнула от топота сотен тысяч ног, воздух задрожал от ударов копьями о щиты, и на заполненных холмах тысячи глоток в один голос выкрикнули приветствие царю.
Буря звуков прокатилась по долине и эхом замерла в небе и на южных холмах. Снова тишина и неподвижность, потом большая военная лодка с пятьюдесятью гребцами отчалила от песчаного берега и быстро заскользила по зеленым водам к острову.
Из лодки на берег вышел человек и стал подниматься туда, где под сикамором ждали
В плаще из шкуры леопарда, в сандалиях, но без каких бы то ни было украшений или оружия, он остановился перед шейхами, высокий и худой, и те словно бы съежились перед этим огромным человеком.
Он посмотрел на них свирепыми желтыми глазами хищной птицы, глазами, которые проникали в самую душу.
– Я Манатасси, – сказал он глубоким мягким басом. – Черный Зверь. – Братья сдержали удивление: дикарь бегло говорил на их языке.
– Я Хасан, шейх Софалы, принц Мономатапы и наместник императора Чана.
– Вы любите желтый металл. – Манатасси произнес это как обвинение, и Хасан смешался. Он моргнул и посмотрел на Омара.
– Да, – согласился Омар, – любим.
– Я дам вам достаточно, чтобы вы были довольны, – сказал Манатасси.
Омар облизнул губы, неосознанно выдав алчность, и улыбнулся.
– У тебя много драгоценного металла? – спросил Хасан. Столь прямолинейное начало переговоров вызвало у него отвращение. Этот дикарь не понимал тонкостей дипломатии. Но золото, особенно в количествах, на которые намекал этот самозваный черный зверь, стоило небольшой бестактности. – Откуда же он?
– Из сокровищницы Ланнона Хикануса, Великого Льва Опета и царя четырех царств, – ответил Манатасси.
Хасан нахмурился.
– Не понимаю.
– Значит ты дурак, – сказал Манатасси, и Хасан вспыхнул. Резкий ответ уже вертелся у него на языке, но брат предостерегающе сжал его руку.
– Объясни, – сказал Омар. – Ты намерен воевать с Опетом?
– Я уничтожу его – его народ, его города, его богов. Я не оставлю от него ни следа, ни одной живой души. – Негр-исполин задрожал, на лиловых губах показалась пена, на изуродованном лице выступил пот.
Омар тонко улыбнулся.
– Мы наслышаны о битве у крепости Сетт.
Манатасси взревел, как от боли. Он подскочил к шейху, выпростал из-под плаща когтистую железную руку и ткнул ее в лицо Омару. Тот отступил за брата.
– Не смейся надо мной, человечишка, не смейся, или я вырву твою печень.
Омар взвыл от ужаса, и пот побежал по его бороде.
– Мир, – торопливо вмешался Хасан. – Мой брат просто хотел сказать, что легионы Опета нелегко уничтожить.
Манатасси глотнул воздуха, все еще дрожа от гнева. Он отвернулся, подошел к самому берегу и стал смотреть на воду. Плечи его поникли, грудь поднималась рывками, но постепенно он успокоился и вернулся к шейхам.
– Видите их? – Он указал на армию, от которой почернели холмы.
– Только число – разве этого довольно? – спросил Хасан. – Ты бросаешь вызов могущественному противнику.
– Я покажу, – сказал Манатасси и поднял железную руку. Из лодки мигом выскочил и подбежал к нему один из командиров и встал на колени.